Но сейчас основной его заботой было передать Тэраду на попечение
доктора Канагаи. Он постучался. Сколько раз он ни с чем уходил от этой двери!
— Тэрада-сан! Это я, Кохияма, — набравшись решимости, громко сказал он.
Ответа не последовало. За дверью послышалось хриплое бормотание. Кохияма прислушался. Тэрада как будто бы что-то читал. Но все, это, кажется, стихи... С трудом Кохияма различил слова: ...Пусто на сердце, В нём отзвука нет... Так это же стихи поэта Хашвары, которые Тэрада читал ему еще в первый день по пути к "загородной вилле"!
— Тэрада-сан! — снова позвал Кохияма.
С чего это он снова вспомнил стихи своей молодости? Может, в порыве отчаяния? Или, наоборот, потому, что почувствовал себя лучше?
— Тэрада-сан! Откройте, пожалуйста.
— Это вы, Кохияма? — отозвался наконец Тэрада.
— Вас ждет доктор Канагаи. Он прождал вас весь вечер. Спуститесь, пожалуйста, вниз, он хочет вас осмотреть.
— Он и днем приезжал. А потом явился за мной с санитарной машиной.
Я все знаю.
— Но ведь сейчас еще можно помочь вам.
— Кто это сказал?
— Он.
— Хм! А Убукате он помог? — Что ж, на ошибках учатся.
— Это верно... Ну, а вы гоже не против того, чтобы меня увезли в больницу?
— А... а почему я должен возражать? — растерянно спросил Кохияма.
— Я-то знаю почему, не будем играть в прятки, скажите, что вы хотите у меня выведать.
— Хорошо, скажу. Только выйдите, пожалуйста, в коридор.
— Нельзя. У двери стоит стул, я сяду и буду вас слушать. — Тэрада говорил спокойным голосом, не похожим на голос тяжело больного человека.
Послышались шаркающие шага. Тэрада, должно быть, подошел к двери.
— Вы говорили мне, что продолжаете незаконченное Убукатой исследование в области генетики противолекарственной устойчивости обыкновенной кишечной палочки, не так ли?
— Да, совершенно верно.
— Но сегодня вы урожали американцам, а потом и доктору Канагаи распылителем, в котором, по вашим словам, были устойчивые чумные бациллы.
-Да.
— При этом вы сказали, что эти бациллы вывел покойный Убуката.
— Правильно.
— Значит, он исследовал неустойчивые кишечные палочки, а устойчивые чумные бациллы.
— А какая разница?
— Не понимаю.
— Ничего удивительного в этом нет.
— Перестаньте морочить мне голову. Уж не хотите ли вы сказать, что в вашем приборе были не чумные микробы, а кишечные палочки и вы просто решили припугнуть американцев?
За дверью наступило молчание.Может быть, и в самом деле это был лишь трюк. Но тогда непонятно, почему бежали в такой панике Муракоси, Катасэ и американцы. Они рассчитывали получить у Тэрады итоговые данные о последней работе покойного Убукага. Следовательно, они заведомо знали, над чем работал Убуката и какие бактерии могут оказаться в руках Тэрады.
Если бы это были кишечные палочки, они не вызвали бы такой паники. С другой стороны, исследование Убукаты могло так и остаться незавершенным. Не исключено, что именно поэтому Тэрада отказался сообщтъ американцам результаты. Но ведь Тэрада и раньше называл свой распылитель грозным оружием. Вряд ли это было пустым бахвальством.
— Разрешите вам задать еще Один вопрос, — снова заговорил Кохияма.
— Какой?
— Вы сказали, что не передадите им секрета выведения устойчивых бацилл. Что это значит?
— Подождите до завтра, — сказал Тэрада.
— До завтра?..
— Да. Приходите ко мне завтра в полдень.
— Но ведь... — Вы хотите сказан., что до завтра я могу не дожип» или что тогда уже не будет никакой надежды на спасение моей драгоценной жизни? Передайте, пожалуйста, доктору Канагаи, что ему не следует беспокоиться. Я лучше, чем он, разбираюсь в чуме.
— Тэрада-сан, я не могу просто так уйти. Позвольте мне хоть взглянул» на вас, чтобы я мог сообщить доктору, в каком вы состоянии.
Послышался скрежет ключа. Дверь открылась. В коридоре было довольно темно, и фигура Тэрады, сидевшего перед дверью на стуле, освещенная сзади, была похожа сейчас на вырезанный из черной бумаги силуэт. Шапочки хирурга, в которой он появился днем, на нем не было, но лицо по-прежнему закрывала плошая марлевая маска, а руки обтягивали резиновые перчатки.
Со вчерашнего вечера, когда у него начался жар и он потерял сознание, прошли уже сутки. Сегодня днем он чуть ли не на четвереньках добрался до кабинета и едва не упал со ступенек на лестнице. А сейчас он сидел на стуле, выпрямившись, и был совершенно неподвижен.
Заболевание чумой проявляется внезапно. Человек вдруг становится беспокойным, его знобит, температура подскакивает иногда до сорока с лишним градусов, начинается головокружение, тошнота. Больной теряет аппетит. Вскоре возникает состояние апатии, затем депрессия, вплоть до психического расстройства, постоянная тревога, страх... Такова клиническая картина.
Допустим, болезнь Тэрады еще не достигла критической стадии, по он выглядел слишком спокойным.
Когда у Эммы вдруг поднялась температура и у псе заподозрили чуму, Тэрада сказал, что, скорее всего, это не чума. Можег быть, и у пего тоже что-то другое? Или он невозмутим, потому что прекрасно знает картину этой болезни и ее течение?
— Вам и в самом деле стало лучше?
— Лучше. Жаль, конечно, что я причиняю беспокойство Канагаи, по тут уж я ничего не могу поделать.
Рукой, затянутой в резиновую перчатку, Тэрада сорван маску. Цвет липа в полумраке трудно было определить, но выражение его было удивительно спокойным и даже неожиданно мягким. Глубоко сидящие глаза, крючковатый нос и острые скулы — такой же, как всегда, Тэрада.
Он снова надел маску, и Кохияма окинул быстрым взглядом комнату. На большом лабораторном столе все было сдвинуто в одну сторону — стойка с пробирками, мензурки, чашки, весы и даже микроскоп, — так что стол казался почти свободным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54