..
— Поймите, что я вовсе не стремлюсь к роскоши. Все свои силы л способности я стремлюсь отдать этой работе, и ничего другого мне не надо
— Тем более вам не о чем беспокоиться. Считайте, что у нас просто кратковременный отдых. Подождите, потерпите...
— Ждать? Терпеть? Вы думаете, это для меня внове? Вы ведь ничего обо мне не знаеге. Я ждала и терпела и в школе, и в колледже, и даже в университете. Всю жизнь за своей спиной я слышала лишь одно: "Метиска, метиска!.."
— Расскажите мне о себе.
— Вы газетчик, и нас интересует жизнь моего отца, не так ли? Поэтому вы и согласились пробыть это время здесь. Я угадала? — Лицо Эммы сделалось строгим. Она изучающе смотрела на Кохияму. Он вспомнил, как она в траурном платье стояла у изголовья гроба и он впервые встретился с ней взглядом. И снова лицо девушки показалось ему удивительно похожим на лицо той еврейской девочки, что погибла в немецком лагере в Освенциме.
— Послушайте, Эмма, — снова заговорил Кохияма. — Мы ведь теперь товарищи по несчастью, и наша общая тюремщица — чума...
— Ловкий ход, — усмехнулась Эмма. — Вы хотите сказать, что теперь мы должны друг о друге все знать?
— Все? Я не думаю, чтобы вы и сами нее о себе знали...
— В каком смысле? Впрочем, вы правы. Я, например, ничего толком не знаю о своей матери. И теперь, когда умер отец, о ней знает только полусумасшедший Тэрада.
Эмма резко отвернулась и подняла глаза на висевшую на стене икону с изображением богородицы. Возможно, это была единственная вещь, оставшаяся ей па память от матери и заставлявшая ее часто вспоминать женщину, которая дала ей жизнь, но которую она совсем не знала;
Словно обессилев, Эмма откинулась на спинку дивана и чуть слышно прошептала:
— Бедная моя Пиро! Как мне без нее скучно! — Пиро была кошка, которую Эмма сама вырастила и очень любила.
— С Пиро все в порядке, — поспешил ответить Кохияма.— Ее взял к себе на это время институтский шофер...
— Неправда! — вскрикнула Эмма. — Я все знаю. Сумасшедший Тэрада убил ее!
Это действительно было так. Тэрада, считая, что кошки, как и крысы, могут быть переносчиками чумы, отравил любимицу Эммы. И девушка, со своей обостренной чувствительностью, сразу почувствовала в словах Кохиямы фальшь.
Она ушла в свою комнату, и вскоре оттуда послышались оглушительные звуки стереофонического проигрывателя. Вероятно, Эмма включила его в надежде отвлечься и сейчас, возможно, даже танцевала, оставшись в комнате одна.
Но когда Кохияма через некоторое время, не спрашивая разрешения, приоткрыл дверь в ее комнату, он увидел совсем иную картину. Эмма сидела посреди комнаты на ковре и под грохот музыки тихо плакала.
Произошло это в тот же вечер. Кохияма решил, что сейчас, пожалуй, самый подходящий момент, чтобы проникнуть в кабинет на втором этаже. Дело в том, что Тэрада спустился вниз: к нему пришли Хамура из третьей квартиры и Нисидзака, живший в квартире номер четыре. Катасэ и Муракоси тоже были там.
Хамура, атлетического сложения человек, был управляющий делами института. Он жил в институтском доме с женой и маленькой дочерью, которая только начинала ходить. Нисидзака — бывший профессор медицинского факультета университета Тоё —недавно вышел в отставку и теперь занялся патогенной микробиологией. А вообще-то он был известным специалистом теоретиком. Жили они вдвоем с престарелой женой в доме, волею судеб превращенном в чумной изолятор.
Соседи собрались по деловому и не очень приятному поводу, но живой, веселый Хамура задал непринужденный тон.
— Запрещение выходить из дому как принудительная санитарно-профи-лактическая мера, — с глубокомысленным видом солидно начал Хамура, — впервые было осуществлено еще в начале семнадцатого века, в год восшествия на престол английского короля Якова I. В середине семнадцатого столетия в Лондоне снова свирепствовала эпидемия чумы, но я имею в виду эпидемию в начале века. Тогда был издан указ, запрещавший появляться на улице тем, у кого были больные среди близких. Это был любопытный указ, поскольку в нем речь шла о мерах по пресечению эпидемии и предусматривалась даже материальная помощь больным.
— Да, — несколько смущенно произнес Муракоси. — Об этом можно прочесть в "Записках об эпидемии" Даниеля Дефо, автора "Робинзона Крузо".
— Вот вы и раскрыли источник моей эрудиции! — расхохотался Хамура.
— У Дефо, возможно, преобладает литературный вымысел, — вмешался профессор Нисидзака. — Но факты изоляции больных и их семей в домах, так же как и факты сожжения жилищ после смерги больных, известны с еще более древних времен.
— Однако по поводу нашей изоляции не было никаких правительственных распоряжений, — заметал Катасэ. — Так что у нас режим, по-видимому, более свободный и демократичный.
— Свобода и демократия — вещь прекрасная, но закон есть закон. — Тэрада скривил губы в усмешке.
Его ироническое замечание подействовало на всех отрезвляюще, и разговор принял деловой характер. Речь шла о том, чтобы продукты доставлялись институтом не через день, а ежедневно, так как молоко, овощи и рыбу желательно было получать самые свежие. Потом они заговорили о том, что следовало бы общими усилиями вырыть во дворе яму для кухонных отбросов.
Пока шли эти разговоры, Кохияма пробрался на второй этаж. Он проскользнул так тихо, что даже Эмма, сидевшая в своей комнате, по-видимому, ничего не услышана. По обе стороны коридора, который закапчивался верандой, выходившей в парк, были расположены друг против друга две комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54