В отличие от испанских и португальских дам цвет ее кожи, напоминал взбитые сливки. На щеках – легкий румянец. Волосы – светло-каштановые.
Платье с высоким вырезом облегало ее пышные формы; она обладала той роскошной плотью, в которую мужчина может погрузиться, не опасаясь сокрушить хрупкие косточки. Она была из тех женщин, чья мягкость может приносить утешение в течение долгой ночи.
Ее полные губы изогнулись в улыбке, и он нахмурился. Неужели она видит в случившемся что-то смешное? Его охватило негодование – Хьюго не понял, негодует он на эту женщину или на свою реакцию на нее.
– Вы вторглись в чужие владения, мадам. Женщина вздохнула и расправила плечи.
– Прошу прощения, лорд Уонстед, если внезапное, появление моей дочери испугало вашу лошадь. – Голос у нее был низкий, приятный. Судя по манере говорить, женщина получила хорошее воспитание.
И она знает, кто он.
– Мадам, вы поставили меня в затруднительное положение.
Женщина попятилась и крепче обняла ребенка.
– Меня зовут миссис Томас Грэм, милорд. Слава Богу, она замужем.
Она указала куда-то за спину.
– Мы живем в Брайарзе на краю вашего леса. Это моя дочь София.
Хьюго никогда в жизни не слыхал о каком-то Брайарзе.
– Где? – переспросил он.
Женщина вызывающе вздернула подбородок:
– В Брайарзе, милорд.
Ребенок повернулся и указал на Грифа:
– Лошадка?
Миссис Грэм поймала маленькую ручку пальцами, покрытыми Йоркским загаром. – Тише, София.
Ее темные глаза встретились с его глазами; в ее глазах были ум и настороженность.
Чего она боится? Его? Его лошади? И почему его это интересует? Он прогнал прочь непрошеные мысли.
– Полагаю, миссис Грэм, вам следует внимательнее следить за вашим ребенком.
Он прикоснулся к шляпе и сел на успокоившегося Грифа.
Женщина отошла еще дальше, чтобы дать ему проехать, и присела в реверансе.
– Прошу прощения, милорд, что мы побеспокоили вас. Больше это не повторится. Всего хорошего.
Кем бы ни была эта женщина, он явно встревожил ее. И почувствовал сожаление. Да пропади она пропадом! Ему не в чем себя упрекнуть. Хьюго поклонился:
– Всего хорошего, сударыня.
Он пустил Грифа в сторону Уонстед-Мэнора. Перед его мысленным взором все еще стояла ее великолепная фигура. В эти дни он почти не замечал женщин. Не мог себе позволить замечать их ради них самих. Тем более замужних. Проклятие. Он взял флягу и глотнул.
Выехав из леса, Хьюго оглядел свой фамильный дом. Все было так, как десять лет назад. Березы, казалось, совсем не выросли, стволы их не стали более узловатыми и изогнутыми. Это обрадовало Хьюго.
Вот только испещренная тенями луговина под деревьями нуждалась в покосе, а старый плющ, которым были увиты задние окна, придавал дому таинственный вид. Хьюго направил Грифа к конюшне. Никто не вышел ему навстречу. Куда, черт побери, подевались конюхи? Бормоча себе под нос ругательства, Хьюго спешился, завел жеребца в первый же свободный денник и вошел туда сам – надо было почистить усталого Грифа. Чтобы на конюшне да не было слуг! Старый Браун получит нагоняй.
Обеспечив Грифа всем необходимым, Хьюго взял свою седельную сумку, пересек мощеный двор и вошел в дом через боковую дверь. Тяжело ступая, прошел по неосвещенному коридору. Неужели его не ждали?
Там, где коридор выходил в холл, бывший старинный средневековый зал, Хьюго остановился. Посредине холла на черно-белых плитах пола лежала серая ищейка, освещенная солнечными лучами, проникавшими в дом сквозь витражи круглого окна-розетки над парадной дверью. Собака подняла голову и оскалила зубы…..
– Леди! – проговорил Хьюго. Собака замахала хвостом.
Это не та собака, которая была его постоянным спутником в детстве, но, должно быть, из ее потомства. В два шага он оказался возле собаки и, присев на корточки, провел рукой по шелковистой шерсти и выпуклым ребрам. Собака преданно смотрела ему в глаза.
– Ну-ну, и что у нас написано здесь? – Он повернул ошейник и нашел на нем имя. – Белдерон.
Собака прижалась лбом к колену Хьюго и заскулила, помахивая хвостом, – она узнала хозяина.
– Ну-ну, мальчик, – сказал Хьюго. – Вот и я. Наконец-то дома.
Он поднялся, едва сдерживаясь, чтобы не застонать от боли в бедре. Надо выпить, черт побери.
– Джевенс! – крикнул он и распахнул дверь в кабинет. Все было по-прежнему.
– Джевенс! – заорал он и тут же умолк. Джевенс стоял рядом с ним, прядки волос липли к его лысеющей голове, как и десять лет назад.
– Добро пожаловать домой, милорд. – Мясистые челюсти Джевенса дрожали. Старческие голубые глаза казались водянистыми. – Мы ждали вас завтра. Не раньше.
– Я поехал сушей. Так быстрее. – Снова разболелось бедро. – У нас есть бренди?
– Конечно, милорд. Простите, что не предложил вам. Хьюго отмахнулся от его извинений. Дворецкий подошел к шкафчику, где отец Хьюго обычно держал напитки.
– Мы безмерно рады, что вы благополучно вернулись домой, милорд, – проговорил Джевенс, наливая бренди.
– Я тоже рад, что вернулся домой. Тут какая-то женщина гуляет в моем лесу. Некая миссис Грэм. Она живет в каком-то месте под названием Брайарз?
Джевенс едва заметно приподнял брови.
– Это вдовий дом, милорд. У Хьюго замерло сердце.
– Вдовий дом? – За сто лет ни одна женщина из семьи Уонстед не жила во вдовьем доме, потому что они никогда не переживали своих мужей. Но все равно сдать дом, предназначенный для членов семьи, как-то странно.
– Миссис Грэм называет его Брайарз, – продолжал Джевенс. – Она живет там уже около трех месяцев.
– Чем занимается ее муж?
– К сожалению, она вдова, милорд.
– Вдова? Браун сдал вдовий дом вдове? – Это не к добру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84