Он подошел к лошадям, напряжение у него в спине было почти невыносимым, жаркое дыхание лошадей обдавало ему лицо. Запах лошадей, и кожи в теплом ночном воздухе напомнил ему о ночах в Испании. О кошмарах. Господи, ведь с тех пор, как он встретил Люсинду, его перестали мучить кошмары, но сейчас он жил как в кошмарном сне.
На мгновение свет из открывшейся двери ослепил его.
– Лорд Уонстед? Это Люсинда.
– Я здесь. – Хьюго обошел лошадей. – Как малышка?
– Врач отослал меня. Я задаю слишком много вопросов. – В голосе ее слышались слезы, Хьюго показалось, будто ему вонзили нож в сердце.
– Он вообще-то что-нибудь сказал?
– У нее жар. Он выслушал ее грудь, но сказал, что ничего не слышит, кроме моего голоса. Я не могла сидеть молча и вышла сюда.
Хьюго не знал, как ее утешить.
– Энни говорит, что это может быть все, что угодно. – Люсинда провела рукой по лицу. – София для меня – главное в жизни. Если с ней что-нибудь случится.
– Все будет хорошо. – Да услышит его Господь. Дети ведь такие хрупкие существа. Как и их матери. Если ребенок умрет… Он отогнал эту мысль. – Я пошлю сообщение вашей семье, если это поможет.
Она отпрянула.
– Моей семье? Нет. Он шагнул к ней.
– Они, конечно же, захотят помочь, узнав, что случилось.
– Я отдалилась от своей семьи. Я не могу… не хочу просить их о помощи.
Хьюго в растерянности забарабанил пальцами по бортику коляски и выбранился.
Она вздрогнула и попятилась.
– Простите меня. Я на вас не сержусь. Но я терпеть не могу сидеть, сложа руки.
– Ваше присутствие здесь значит для меня больше, чем я могу выразить, – прошептала Люсинда.
Он обнял ее и прижался губами к ее волосам.
Люсинда с трудом сдерживала слезы. Еще немного – и она разрыдается. Нужно ее отвлечь. Такой маневр всегда действовал на его подчиненных.
– Я еще раньше хотел вам сказать, что завтра уезжаю в Лондон.
Он погладил ее по плечу.
– Я послал записку, в которой просил врача меня осмотреть.
– Это насчет вашей ноги? Он кивнул.
– Я рада. Надеюсь, вам там помогут.
Она могла подумать о нем в своем теперешнем положении, и это поколебало все стены, которые он выстроил вокруг своего сердца. Он слегка сжал ее плечо.
Сообщив ей о своих намерениях, он связал себя обязательством. Он отогнал от себя мысли о ланцетах и криках.
– Я не уеду, пока не удостоверюсь, что с Софией все в порядке.
– Благодарю вас, но в этом, право же, нет необходимости.
Уж не хочет ли она сказать, что у нее нет необходимости в нем? Никогда он еще не чувствовал себя так неуверенно с женщиной.
Снова распахнулась входная дверь. Люсинда отпрянула от него, его рука показалась ему пустой и ненужной. Но он ничего не сказал. Он не намерен удерживать ее вдали от ее дочки, но при этом не имеет права разделять при посторонних ее страдания. Пока не имеет.
– Миссис Грэм! – позвала Энни.
– Я здесь. – Люсинда поспешила в дом, даже не оглянувшись.
Хьюго уставился на дверь. С таким же успехом это могли быть стены Буссако. Он не мог пробиться сквозь эту дверь. Томился на ничейной земле – своем постоянном местопребывании. Проклятие.
Только тот, кто может предложить свою любовь, будет допущен в этот внутренний круг.
Любовь. У этого слова был зловещий отголосок. Ему нужно дружеское общение и телесный комфорт. Но любовь? Не это ли чувство наполняет сердце до разрыва, хотя он и думал, что заморозил его до состояния небытия? Или это просто сочувствие?
Хьюго ждал. С ребенком все будет в порядке. Маленькая София поправится. Он не желал думать о плохом.
Хьюго повернул коляску в обратном направлении. Когда он остановил лошадей, дверь снова открылась, на этот раз появился врач. За ним шла Энни.
Хьюго прищурился:
– Что с девочкой?
– Перегрелась на солнце, – ответил врач. – И вероятно, перекормили сладким. – Он сердито посмотрел на пристыженную Энни.
– Она так радовалась, – сказала Энни, бросив умоляющий взгляд на Хьюго. – Я и решила, что она просто разволновалась.
– Избаловали, – сказал врач. Потом бросил взгляд на Хьюго. – Я оставил миссис Грэм подробные инструкции. Кажется, она достаточно разумна, чтобы выполнять их. Я навещу девочку утром. – Он закинул свою сумку на сиденье коляски. – А теперь, ваше сиятельство, отвезите-ка меня на бал, пока моя жена не положила мою голову на блюдо.
– Ребенок поправится? Вы уверены?
– Да, милорд, – сухо ответил врач. – Ей нужны прохлада, покой и снотворное.
У Хьюго, словно гора с плеч свалилась.
Врач сел в коляску. Хьюго вспрыгнул и сел рядом с ним.
– Милорд, – окликнула его Энни, – миссис Грэм велела поблагодарить вас и передать, чтобы вы не забыли о вашей поездке в Лондон.
Ну что с ней поделаешь, с этой миссис Грэм. Хьюго улыбнулся.
Стол холодил голую спину Хьюго.
– Так-так, – проговорил знаменитый хирург. И ткнул в самый центр распухшего красного месива на его бедре.
Скрипнув зубами, Хьюго устремил взгляд в окно, стараясь рассмотреть между почерневшими каминными трубами те немногие облака, которые можно было там увидеть и которые плыли по клочку туманной синевы; он предпочитал не смотреть на поднос, стоявший радом, где лежали наготове ножики, пилочки и пинцеты – орудия хирурга-моряка, который отпилил за свою жизнь больше конечностей, чем он, Хьюго, съел обедов.
Воистину утешительная мысль.
Лондон. Он не был здесь со времен окончания учебы. Две предыдущие недели, пока он болтался в Лондоне и ждал: своего визита к этому врачу, были сущим адом… Его взгляд упал на сюртук, аккуратно сложенный на стуле, вспомнил, что лежит у него в кармане, и улыбнулся. Он хотя, бы не зря потратил эти дни.
Доктор ткнул в мокнущую сморщенную рану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84