Собака стукнула хвостом и снова опустила голову на скрещенные лапы.
– Ты хороший сторожевой пес.
Дверь в коридор скрипнула, когда Люсинда закрыла ее за собой. Она остановилась, прислушиваясь. Тишина. Люсинда на цыпочках вошла в огромный холл. Ни души. Темно. Только у подножия лестницы горит лампа. Люсинда заглянула в кабинет, потом в библиотеку. Никого.
Сердце у нее упало. Не мог же он так быстро вернуться в свой полк? Держась одной рукой за холодные перила, другой, приподняв повыше юбки на случай, если придется убегать, Люсинда поднялась.
У комнаты Хьюго остановилась. Кажется, она тоже погружена во мрак.
Дрожащими пальцами Люсинда повернула ручку и осторожно толкнула дверь. Подождала. Прислушалась. Скрипнула кровать. Раздалось приглушенное ругательство. Тяжелое дыхание. Это дыхание бодрствующего или спящего глубоким сном человека? Люсинда открыла дверь чуть шире и скользнула в комнату.
Ставни были открыты, лунный свет бросал жуткие тени на пол и на стены. Постепенно прояснились очертания мебели, кресла у стены, блеск бронзовой ручки на комоде; стоявшее на нем зеркало отбрасывало лунный луч на огромную кровать.
Настороженная, готовая в любой момент пуститься наутек, Люсинда подкралась ближе к кровати с той стороны, которая была ближе к двери. Обнаженная грудь Хьюго вздымалась и опускалась, глаза оставались в тени. Наблюдает ли он за ней, выжидая, когда она подойдет ближе, чтобы наброситься на нее? Запах мыла и спящего мужчины ударил ей в нос; запах этот манил и пугал одновременно.
Хьюго перевернулся на бок, ударил кулаком по подушке. Придет ли он в ярость, увидев ее?
Почему он не захотел разговаривать с ней? Или, быть может, посмотрел на нее глазами Денби и увидел, какая она безобразная? В таком случае она напрасно сюда пришла, обрекла себя тем самым на унижения.
Крадучись Люсинда подошла еще ближе.
Хьюго пошевелился. Одеяло сползло ниже. Он застонал и отвернулся от нее. Замерев, она подождала, пока его дыхание снова не станет ровным. Во рту у нее пересохло при виде этого сильного мускулистого тела. Как же она соскучилась по нему за эти недели! Соскучилась по его прикосновениям, его пылу, по наслаждению ощущать его плоть в себе.
Она крепко зажмурилась и вспомнила, как она решила проститься с ним в ночь праздника, поскольку в качестве замужней женщины ей не следовало продолжать их связь. Теперь обстоятельства изменились. Почему же тогда он отдал ее герцогу?
Увидела ли она в его глазах облегчение или сожаление? Если бы знать это наверняка!
На цыпочках она подошла к изголовью его кровати, опасаясь, как бы он ее не увидел, и, желая этого, затаив дыхание, она сняла платье. Корсет и сорочка упали на пол.
Господи, как холодно. Можно подумать, что сейчас в разгаре зима. Но дрожала она не от холода, а от страха. Сжав пальцами, край простыни, она ждала. Ей показалось, что он стал дышать глубже.
Сейчас. Если она не сделает этого сейчас, она сдастся, как сдавалась всегда. В кои-то веки она получила возможность распоряжаться собственной жизнью и дойти до конца, как бы мучительно это ни было.
Люсинда присела на краешек кровати и залезла под одеяло.
Она потыкалась носом в его спину, лизнула его, ощутила соленый вкус и пряный запах мужчины. Потерлась щекой о его лопатку и провела пальцем вокруг уха.
Его ягодицы сильнее прижались к ее ногам, зажигая искры наслаждения в ее лоне. Люсинду бросило в жар.
Она обвела пальцем его предплечье, потерла его сосок.
Он гортанно застонал. Хьюго. Ее медведь. Люсинда улыбнулась.
Хьюго перевернулся на спину. Люсинда резко отодвинулась, чтобы он не смял ее своим плечом. Бодрствующий или спящий, он, конечно же, не возражал против ее присутствия, и Люсинда почувствовала облегчение.
Она погладила его мускулистый живот. Оперлась на локоть и наклонилась, чтобы коснуться губами его соска. Грубые волосы щекотали ей губы и язык. Маленькая бусинка затвердела от ее прикосновения.
Люсинда провела рукой по собственной груди и почувствовала, что ее сосок тоже затвердел. Тогда она потерлась им о его бицепс и задрожала от восхитительного ощущения. Едва сдержав стон, вызванный желанием, она окинула его тело алчным взглядом. Он лежал неподвижно; глаза закрыты, лицо напряженное, но не мрачное, ноги широко раскинуты, под простыней на чреслах виднелся бугорок.
«Потрогай его там», – шепнул ей внутренний голос. От этой смелой идеи внутри у нее все задрожало. Желание нарастало. Она стянула с Хьюго простыню, так что теперь он был доступен ее взгляду во всей своей возбужденной красе. Вдруг его рука метнулась к его чреслам. Он обхватил свой член пальцами и стал дергать его. Люсинда замерла, а он застонал от удовольствия.
Не раздумывая, она обхватила его член пальцами ниже его пальцев. Хьюго замер. Рука его упала.
Люсинда затаила дыхание. Потом сжала пальцы, а он гортанно застонал, накрыл ее пальцы своими, словно призывая ее сжимать сильнее.
Она посмотрела на его лицо. Неужели он спит? Глаза у него по-прежнему закрыты, губы разжаты, грудь вздымается и опадает в ритме ее ласк. Забраться к нему в постель было поступком порочным и безумным. Как будто она какая-нибудь шлюха. Если он проснется и найдет ее играющей его телом, как будто это тело принадлежит ей, ее распутство вызовет у него отвращение. Люсинда отпустила его.
С быстротой молнии он обхватил ее за талию и положил на себя. Он хочет ее.
И она хочет его. Как цветок увядает зимой без солнечного света, ее сердце сжималось при мысли о том, что она никогда больше не увидит его лица и не ощутит магии его прикосновений.
Люсинда села на него верхом, он вошел в нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84