Раздражение и озлобленность, вызванные истеричным поведением странной посетительницы, постепенно сменились у Шейна тревогой и озабоченностью. Глядя, как беспокойно подрагивают ее губы, как неровно и часто она дышит, он думал о том, что перед ним по существу едва вступающий в жизнь ребенок.
Внезапно он отчетливо осознал, что не верит этой бессмыслице о ней и ее матери. Если бы дело обстояло так, как ей пытались внушить, он чувствовал бы к ней инстинктивное отвращение. Сейчас же он был далек от подобного чувства. Он снова начал трясти ее, с трудом подавив в себе желание коснуться ее рта губами.
Наконец, она открыла глаза.
— Хватит представлений,— раздраженно произнес он. Полулежа в кресле, она молча смотрела на него, время от времени прикусывая острыми зубками нижнюю губу.
Приступ истерии не был притворством с ее стороны, однако смысла происходящего Шейн пока не улавливал. Но именно такие, кажущиеся на первый взгляд бессмысленными дела он и любил. Шейн давно уже стал отказываться от рутинных, без изюминки дел. Только по этой причине у него не было ни престижного офиса, пи постоянного штата сотрудников. Внешняя, рассчитанная на публику сторона жизни и деятельности частного детектива ему претила. Майами кишел подонками, выдававшими себя за сыщиков с помощью крикливой рекламы и ярких вывесок. Майкл Шейн не брался за работу, если она не представляла для него интереса. На это он шел лишь в крайних случаях, когда в кармане у него не было ни цента. Дело Филлис Брайтон — если оно было делом, а не историей болезни — заинтересовало его. Здесь что-то таилось в глубине, не обнаруживаясь с поверхности, и Шейн чувствовал, как в предвкушении захватывающего поединка с пока еще неведомым противником напряглись его нервы. Такого состояния он не испытывал уже давно.
Опустившись в кресло, он произнес:
— Главное, что тебе сейчас нужно, — это доверие. Так вот, такой человек нашелся: я тебе верю. Но нужно попытаться и самой поверить в себя. Договорились?
В глазах у Филлис стояли слезы.
— Вы добрый человек, — сказала она. — Не знаю, как вас благодарить.
— Трудный вопрос, — согласился Шейн. — Деньги у тебя имеются?
— Немного. Боюсь, что недостаточно. Может быть, подойдет вот это?
Достав из сумочки жемчужное ожерелье, она неуверенно протянула его Шейну. Крупные отборные жемчужины переливались в солнечных лучах нежным блеском. Не меняя выражения лица, он принял браслет в протянутую ладонь.
— Подойдет.
Открыв средний ящик письменного стола, Шейн небрежно опустил в него ожерелье. После этого его поведение стало более решительным.
— Уж ты реши для себя ---да или нет, тем более, что мать приезжает сегодня.
— Это слишком ужасно, чтобы быть правдой. Наверное, они
— Теперь давай разберемся во всем без истерик: твоя мать приезжает из Нью-Йорка, ты испытываешь мучительный страх из-за того, что по причине своей психической неустойчивости можешь причинить ей вред. Я не верю, что подобная опасность существует, но мое мнение сейчас не имеет значения. Главное — позаботиться о том, чтобы не произошло трагедии. Когда ожидается приезд матери?
— Поезд прибывает в шесть. Шейн кивнул:
— Я обо всем позабочусь. Ты, возможно, не увидишь меня, но в том-то и заключается искусство сыщика, чтобы оставаться невидимым. Тебе важно понять, что теперь за все твои действия отвечаю я. Дело перешло из твоих рук в мои. Конечно, если ты мне довер'яешь.
— Да, да!
— Отлично. — Шейн похлопал ее по руке и встал. — Мы скоро увидимся,— добавил он.
Поднявшись с кресла, она стремительно подошла к нему.
— Я не в силах передать словами,— пылко, словно объясняясь в любви, сказала она, — как я замечательно себя чувствую. И все благодаря вам. Сейчас все обстоятельства представляются мне в другом свете. Я рада, что пришла к вам.
Проведя девушку до двери, Шейн ненадолго задержал ее руку: Выше голову!
— Обязательно. — Робко улыбнувшись, она вышла из номера. Некоторое время Шейн молча стоял, провожая ее взглядом и легонько потирая рукой подбородок. Затем подошел к столу и достал из ящика нитку жемчуга. Прищурив глаз, он начал внимательно ее рассматривать. Он не считал себя экспертом, но жемчужины безусловно не были искусственными. Покачав головой, он опустил нитку обратно в ящик. Дело начинало представляться ему достаточно серьезным.
Десять минут спустя, задумчиво посвистывая, он вышел из номера. Сообщив в вестибюле дежурному клерку, что вернется через полчаса — приступая к очередному расследованию, он никогда не забывал этого делать — Шейн двинулся вперед по улице и, дойдя до знакомой редакции газеты, внимательно прочел всю информацию о Брайтонах, которую ему удалось отыскать. После этого он вернулся в отель. На сей раз он вошел в гостиницу через служебный вход и поднялся на свой этаж в грузовом лифте. Когда он входи;] к номер, телефон в его гостиной зазвонил. Его вызывал дежурный клерк.
- Мистер Шейн, вас желает видеть доктор Педикью.
Сдвинув брови, Шейн попросил клерка пригласить доктора Педикью к нему в номер. Даже после того, как он положил трубку и быстрым взглядом окинул помещение, характерное хмурое выражение не покинуло его лица. Судя по рассказу Филлис
Брайтон, он мог заранее предположить, что вряд ли будет испытывать симпатию к мистеру Педикью.
И действительно, глядя на стоящего в дверях Джоула Педикью, он почувствовал к нему мгновенную антипатию. Это был тонкокостный смуглый человек с черными, не по-мужски длинными волосами, обильно смазанными бриолином и зачесанными назад с низкого лба. У доктора были пухлые ярко-красные губы и нервные, беспокойные глаза-бусинки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50