ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Он звучал уверенно, твердо и решительно.
Молодая красавица держится так, что Сократ смотрит на нее словно загипнотизированный. Любующимся взглядом пожирает сцену, развертывающуюся перед ним; он захвачен. Да он и не сопротивляется!
Ну и язычок! Острый что бритва. Вот девушка отгоняет подростка, который схватил высокий белый обливной лекиф– схватил только для того, чтоб полюбоваться вблизи красивой торговкой.
– Поставь сейчас же на место! Нахал! Товар не по твоим чумазым лапам! И вы молчите, о боги!
Сократ тихонько смеется себе в бороду: зато ты не молчишь, красноречивая красотка!
– Знаю я, что тебе нужно! – звенит девичий голос. – Щупать и пачкать лучшие изделия да глаза на меня пялить, воображая, будто щупаешь меня… Не выйдет! Хватит! Молчи, бесстыдный, и проваливай, пока я не запустила в тебя черепком!
Какой великолепный аттический говор! – наслаждается Сократ. Могла бы давать уроки Горгию… А сколько выразительности! Жаль, что на театре играют одни мужчины…
Мальчишки-керамичане хохочут над подростком, однако тот не «проваливает». Только попятился немного, ибо вперед выдвигается чужестранец в парчовом плаще, сопровождаемый рабом.
– Приветствую тебя, господин, у Нактера, знаменитого торговца самой прекрасной керамикой в Афинах! Боги твои и наши благословили твои шаги, приведшие тебя к нам. Выбирай тщательно, ибо здесь что ни сосуд – то драгоценность.
Сократ чуть не зааплодировал. Просто наслаждение слушать эту девушку!
– Расписную амфору для масла нужно тебе? О господин! Нигде не найдешь ты такой работы, какую могу предложить тебе я. Скажи лишь, какой желателен стиль: чернофигурный? Или краснофигурный? А может быть, вольный стиль в манере Полигнота? И какой сюжет: мифология, палестра, быт? Ах так. Понимаю. Тебе нужна аттическая керамика, на красно-оранжевом фоне которой ярко-черным лаком изображен эпизод из мифа… Нет? Ага. Значит, краснофигурную. Конечно. Поразительный вкус. Вот то, что ты ищешь, господин! Эта амфора, конечно, дороже чернофигурной, но и так, при своей красоте, идет за полцены. Слышишь, как изумительно звенит, если постучать по ней? Да, конечно, она обожжена в печи моего отца. Сколько стоит? Двести драхм. Много? О господин, в другом месте за такую вещь ты заплатил бы и триста, и более – если б только были такие в других местах, но их нет. Говоришь, сто восемьдесят?
Тут девушка заметила, что к ней направляются богатые носилки, и поспешила закончить торг.
– Согласна. В виде исключения. Как подарок твоей сирийской родине. О да, это сразу видно. Уже по тому, как ты себя держишь. Завернуть? Сохраните, боги! Амфора выскользнет из ткани, и произведение искусства превратится в груду осколков. Твой раб пускай бережно понесет ее…
Она приняла сто восемьдесят драхм, вежливо, но с царственным достоинством попрощалась с чужестранцем и перевела взгляд на носилки.
Из носилок вышла молодая женщина в трауре. За ней следовали две рабыни.
Торговка почтительно склонила голову, ожидая, когда с ней заговорят.
– У меня умерла мать. Мне нужен хороший жертвенный сосуд на ее надгробие.
– Могу предложить тебе несколько прекрасных лекифов, госпожа… – Девушка проворно нагибалась, поднимая и показывая сосуд за сосудом.
Женщина, рассматривая их, заметила Сократа – он стоял неподалеку. Повернулась к нему, приветливо кивнула. Сократ, узнав ее, ответил тем же.
– А ты действительно красива, – сказала девушке покупательница. – Отец не солгал. – Она улыбнулась. – Мой отец – поэт Софокл, он пишет трагедии.
– Разве он меня знает? – удивилась продавщица.
– Ты ведь Ксантиппа, дочь знаменитого гончара Нактера?
– Да. Это я. Но не могу припомнить…
– Быть может, о твоей красоте отец слышал от кого-либо из друзей. – Женщина кинула на Сократа беглый взгляд. – Что стоит этот лекиф с бледно-голубым изображением Харона на белом фоне?
– Его расписывал сам мастер Бриг, госпожа. Лекиф стоит двести пятьдесят драхм.
Покупательница взяла в руки благородный сосуд, внимательно рассмотрела.
– Он действительно хорош. Логейра, заплати, а ты, Аграна, осторожно отнеси его в носилки. Много счастья тебе, Ксантиппа! – Женщина улыбнулась и села в носилки, жестом попрощавшись с Сократом. Мальчишки-зеваки побежали за носилками.
Сократ все слышал. Действительно, он недавно расхваливал Софоклу прелесть Ксантиппы. Чем старше мужчина, тем больше у него опыта, зато меньше смелости. Но дольше нельзя колебаться, нечего стоять тут, подобно нищему…
Он подошел к девушке со словами:
– Очаровательная царица этих красочных чудес, позволь поклониться твоей красоте!
– Я тоже благодарю случай – или, быть может, твою волю? – который привел тебя ко мне.
– Боюсь, моя красавица, что обману твое ожидание и не куплю…
Его перебил звонкий смех, такой же белый и чистый, как зубы девушки.
– О нет, Сократ, я не опасаюсь, что ты пришел покупать! Он не удивился тому, что девушка его знает. Ведь его знают все Афины. А вскоре обнаружилось, что знает она его даже очень хорошо.
– Итак, ты пришел…
– Я уже сказал. Поклониться твоей красоте…
Она тряхнула головой, взметнулась ее черная грива.
– А я-то подумала, ты пришел беседовать со мной!
Теперь они смеялись оба. И Ксантиппа, видя, как весело принял Сократ ее шутливый тон, так же и продолжала:
– Ты наверняка хочешь выманить у меня признание, до чего я сама себе кажусь мудрой, а потом разоблачишь меня при помощи своей диалектики и докажешь, как безнадежно я глупа…
Он был восхищен ею, но еще не хотел отказываться от веселого тона, чтоб не лишать себя дразнящего наслаждения ее смехом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173
Молодая красавица держится так, что Сократ смотрит на нее словно загипнотизированный. Любующимся взглядом пожирает сцену, развертывающуюся перед ним; он захвачен. Да он и не сопротивляется!
Ну и язычок! Острый что бритва. Вот девушка отгоняет подростка, который схватил высокий белый обливной лекиф– схватил только для того, чтоб полюбоваться вблизи красивой торговкой.
– Поставь сейчас же на место! Нахал! Товар не по твоим чумазым лапам! И вы молчите, о боги!
Сократ тихонько смеется себе в бороду: зато ты не молчишь, красноречивая красотка!
– Знаю я, что тебе нужно! – звенит девичий голос. – Щупать и пачкать лучшие изделия да глаза на меня пялить, воображая, будто щупаешь меня… Не выйдет! Хватит! Молчи, бесстыдный, и проваливай, пока я не запустила в тебя черепком!
Какой великолепный аттический говор! – наслаждается Сократ. Могла бы давать уроки Горгию… А сколько выразительности! Жаль, что на театре играют одни мужчины…
Мальчишки-керамичане хохочут над подростком, однако тот не «проваливает». Только попятился немного, ибо вперед выдвигается чужестранец в парчовом плаще, сопровождаемый рабом.
– Приветствую тебя, господин, у Нактера, знаменитого торговца самой прекрасной керамикой в Афинах! Боги твои и наши благословили твои шаги, приведшие тебя к нам. Выбирай тщательно, ибо здесь что ни сосуд – то драгоценность.
Сократ чуть не зааплодировал. Просто наслаждение слушать эту девушку!
– Расписную амфору для масла нужно тебе? О господин! Нигде не найдешь ты такой работы, какую могу предложить тебе я. Скажи лишь, какой желателен стиль: чернофигурный? Или краснофигурный? А может быть, вольный стиль в манере Полигнота? И какой сюжет: мифология, палестра, быт? Ах так. Понимаю. Тебе нужна аттическая керамика, на красно-оранжевом фоне которой ярко-черным лаком изображен эпизод из мифа… Нет? Ага. Значит, краснофигурную. Конечно. Поразительный вкус. Вот то, что ты ищешь, господин! Эта амфора, конечно, дороже чернофигурной, но и так, при своей красоте, идет за полцены. Слышишь, как изумительно звенит, если постучать по ней? Да, конечно, она обожжена в печи моего отца. Сколько стоит? Двести драхм. Много? О господин, в другом месте за такую вещь ты заплатил бы и триста, и более – если б только были такие в других местах, но их нет. Говоришь, сто восемьдесят?
Тут девушка заметила, что к ней направляются богатые носилки, и поспешила закончить торг.
– Согласна. В виде исключения. Как подарок твоей сирийской родине. О да, это сразу видно. Уже по тому, как ты себя держишь. Завернуть? Сохраните, боги! Амфора выскользнет из ткани, и произведение искусства превратится в груду осколков. Твой раб пускай бережно понесет ее…
Она приняла сто восемьдесят драхм, вежливо, но с царственным достоинством попрощалась с чужестранцем и перевела взгляд на носилки.
Из носилок вышла молодая женщина в трауре. За ней следовали две рабыни.
Торговка почтительно склонила голову, ожидая, когда с ней заговорят.
– У меня умерла мать. Мне нужен хороший жертвенный сосуд на ее надгробие.
– Могу предложить тебе несколько прекрасных лекифов, госпожа… – Девушка проворно нагибалась, поднимая и показывая сосуд за сосудом.
Женщина, рассматривая их, заметила Сократа – он стоял неподалеку. Повернулась к нему, приветливо кивнула. Сократ, узнав ее, ответил тем же.
– А ты действительно красива, – сказала девушке покупательница. – Отец не солгал. – Она улыбнулась. – Мой отец – поэт Софокл, он пишет трагедии.
– Разве он меня знает? – удивилась продавщица.
– Ты ведь Ксантиппа, дочь знаменитого гончара Нактера?
– Да. Это я. Но не могу припомнить…
– Быть может, о твоей красоте отец слышал от кого-либо из друзей. – Женщина кинула на Сократа беглый взгляд. – Что стоит этот лекиф с бледно-голубым изображением Харона на белом фоне?
– Его расписывал сам мастер Бриг, госпожа. Лекиф стоит двести пятьдесят драхм.
Покупательница взяла в руки благородный сосуд, внимательно рассмотрела.
– Он действительно хорош. Логейра, заплати, а ты, Аграна, осторожно отнеси его в носилки. Много счастья тебе, Ксантиппа! – Женщина улыбнулась и села в носилки, жестом попрощавшись с Сократом. Мальчишки-зеваки побежали за носилками.
Сократ все слышал. Действительно, он недавно расхваливал Софоклу прелесть Ксантиппы. Чем старше мужчина, тем больше у него опыта, зато меньше смелости. Но дольше нельзя колебаться, нечего стоять тут, подобно нищему…
Он подошел к девушке со словами:
– Очаровательная царица этих красочных чудес, позволь поклониться твоей красоте!
– Я тоже благодарю случай – или, быть может, твою волю? – который привел тебя ко мне.
– Боюсь, моя красавица, что обману твое ожидание и не куплю…
Его перебил звонкий смех, такой же белый и чистый, как зубы девушки.
– О нет, Сократ, я не опасаюсь, что ты пришел покупать! Он не удивился тому, что девушка его знает. Ведь его знают все Афины. А вскоре обнаружилось, что знает она его даже очень хорошо.
– Итак, ты пришел…
– Я уже сказал. Поклониться твоей красоте…
Она тряхнула головой, взметнулась ее черная грива.
– А я-то подумала, ты пришел беседовать со мной!
Теперь они смеялись оба. И Ксантиппа, видя, как весело принял Сократ ее шутливый тон, так же и продолжала:
– Ты наверняка хочешь выманить у меня признание, до чего я сама себе кажусь мудрой, а потом разоблачишь меня при помощи своей диалектики и докажешь, как безнадежно я глупа…
Он был восхищен ею, но еще не хотел отказываться от веселого тона, чтоб не лишать себя дразнящего наслаждения ее смехом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173