Я думал о городе, и только твои замечания навели меня на мысль о Коринне – в танце она будет великолепна…
И, подпевая себе своим звучным голосом, Сократ, словно дикарь, стал отплясывать вокруг факела танец Эвфросины.
Из-за угла вышли два скифа – блюстители покоя и порядка в Афинах.
– Что тут происходит?! – загремел один из них.
– Я – Эвфросина, богиня хорошего настроения… И вот – танцую…
Другой стражник узнал его при свете факела:
– Вот так так! Да это Сократ… Откуда ты взялся?
– Иду домой. Был у Перикла на ужине.
– Да, вино не только чувствуется – его даже видно! – засмеялся скиф.
Сократ выдернул факел из земли, сунул ему в руки:
– Дарую вам свет, о мужи! Отсюда я уже и впотьмах доберусь.
И помчался словно наперегонки – возвестить родителям великую новость; однако насчет будущего участия Коринны в этом чудесном деле он решил пока умолчать.
Вскоре он вбежал к себе во дворик, и встретили его запахи родного дома – запахи лаванды, шалфея и козьего молока.
9
Сократ, босой, шагает рядом с двуколкой, которую тащит Перкон по ухабистой, каменистой дороге. В двуколке сидит Коринна в белом пеплосе, перехваченном в поясе. За повозкой идут товарищи Сократа, освободившиеся на сегодня от всех прочих дел. Они вышли ранним утром и двинулись вверх по течению Илисса, к Агре. Дорога все время поднимается – Гиметт выслал свои довольно высокие отроги до этих мест. Утро стоит янтарное. В воздухе носятся рои пчел, пахнет медом, которым славится этот пчелиный рай даже за пределами Эллады.
Гуди – маленькое селение на западном склоне Гиметта, неподалеку от Афин; там предки оставили Софрониску в наследство клочок земли с виноградником – пять сотен кустов, сорок олив и несколько фиговых деревьев.
Цель похода – сбор оливок. Помощники получат свою долю. А в том, что соленые оливки – отменное лакомство, никого не нужно убеждать.
Сократ шагает бодро, копыта ослика постукивают в веселом ритме, двуколка тарахтит по камням, а чтоб шуму стало еще больше, Сократ во все горло запел импровизированную песенку, восхваляя прелесть деревеньки Гуди:
Тебя, о Гуди, славное местечко,
Со сказочной Аркадией сравню!
О Гуди, ты лежишь в нежнейшем
Объятии лугов, во влажно-хладной тени
Оливовых дерев!
Давно я не пил чистых твоих вод,
Черпнув из родника
Обеими ладонями – той чашей,
Которую всегда ношу с собой…
Симон. Критон, Пистий и Киреб шагают в такт Сократова пэана.
Калиткой сквозь медовый аромат вошли в сад Софрониска на окраине Гуди.
В верхней части сада расположилось хозяйство соседа, сын которого Главк – сверстник Сократа. Сразу за калиткой был сарай, там друзья взяли по шесту для сбивания оливок и по корзине. Теперь они стали похожи на отряд гоплитов с копьями и щитами. А Главк бежит навстречу с радостным криком:
– Сократ, наконец-то!
Он падает в его объятия, оба валятся наземь, борются, тузят друг друга, в свалку встревает овчарный пес, тоже старый знакомый, мягкими губами покусывает Сократа и Главка.
Когда они, смеясь и задыхаясь, поднялись с земли, Сократ представил свой отряд:
– Мой милый Главк, ты сейчас узнаешь героев Троянской войны, которая готовится здесь. Что этот, – он показал на Критона, – сам Агамемнон, царь Микен и верховный вождь ахейских войск в походе на Трою, тебе, конечно, известно. Но этот вот, – жест в сторону Пистия, – его брат, спартанский царь Менелай, он оттого так худ, что в Спарте на завтрак, обед и ужин едят одну черную похлебку с уксусом. Негодный Парис, сын троянского царя Приама, похитил его жену, прекрасную Елену. В том, что упомянутая Елена не очень-то противилась похищению, виновата, пожалуй, эта самая черная похлебка с уксусом, после которой рот отнюдь не благоухает, а Елена была особа тонкого воспитания. Слушай дальше, милый Главк: вот этот человек (пекарь Киреб) – замечательный герой Ахилл, прославившийся не только своей знаменитой пяткой, но и неслыханной храбростью и кровожадностью. Здесь, – он подтолкнул вперед Симона, – ты видишь друга Ахилла, Патрокла, убитого жестоко и жестоко отомщенного. А эта красавица – нет, это не Елена, из-за которой вспыхнула и угасла братоубийственная Троянская война. Посмотри, Главк, как хороша она, с какого бока ни взгляни! То сама Афродита, которая, получив яблоко от Париса, раздула весь этот пожар и теперь спешит с нами вместе погасить его. А вот, – Сократ ударил себя в грудь, – стоит перед тобой самый доблестный воитель, злоязычный, но правдивый, метким словом одинаково сбивающий спесь и с царя, и со щитоносца, – Терсит, которого боятся все! Но это еще не все, о муж из Гуди, ибо вот это животное, – он притянул за узду Перкона, – вовсе не осел, а знаменитый Троянский конь, в чьей утробе… ну, да вы сами знаете, что содержится и должно содержаться в такой утробе!
Под общий хохот Сократ закончил речь столь неожиданным поворотом, сорвал оливку и с удовольствием стал ее жевать.
– Я нахожу, что наши неприятели, вот эти тысячи оливок, готовы пасть. Призываю военачальника и верховного вождя, царя Агамемнона, отдать приказ к наступлению!
Критон весело подхватил:
– Ахейцы! Воины! Вперед на врага – и всех в плен!
– Стойте! – закричал Главк. – Сначала перекусить после длительного похода!
Ячменные лепешки, три кувшина молока – и, разделившись попарно (один сбивает плоды, другой собирает их в корзину), они бросились на «врага».
– Я еще не видывал и не слыхивал, чтоб Афродита оказывалась в паре с трещоткой Терситом… Ну что ж! Сегодня вижу такое впервые, – пошутил Критон, когда Сократ с Коринной направились к высокому и довольно удаленному от всех дереву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173