ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Дороговизна растет, за все требуют деньги, проценты ростовщиков взметнулись до небес…
– Это намек на то, что я одолжил тебе денег? – покраснев, перебил его Анит. – Разве этим я не помог городу, способствуя тому, что поля снова начали приносить урожай?
– Конечно, конечно, милый, – сладенько ответил Ликон. – А знаешь, мне ведь опять понадобятся денежки… Надо прикупить пастбища.
Анит наморщил лоб.
– Это в интересах государства, и потому сделаю тебе новый заем. – Вздохнул. – Поверь, мне и самому больно, что столько наших сограждан становятся поденщиками… Они вынуждены наниматься на самые тяжелые работы, и приходится им туже, чем моим рабам…
– В самом деле это грустно, – помрачнел Ликон. – Таков уж наш афинский характер – мы обращаемся с рабами мягче, чем где бы то ни было. Странное дело – свободным не в пример хуже… И я спрашиваю себя: что будет дальше? Не поднимутся ли против нас?
– Вот за это-то я больше всего упрекаю вас, ораторов. Вечно вы скулите тут с вашей софистикой… Что вы распространяете в народе? Полезное? Как бы не так! От вас – только жалобы, малодушие, безнадежность, отчаяние. Тем, кто вас слушает, вы замазываете глаза черной краской, и они не видят уже ничего, кроме тьмы небытия. Вы способны только разрушать, не созидать. Вызываете неуважение к авторитетам. К чему это приведет? К распаду, который когда-нибудь погубит всех нас!
Анит умолк, с утомленным видом опустился в кресло. Ликон, не садясь, снисходительно проговорил сверху вниз:
– Отведи душу, Анит. Но ведь сам ты больше всех кормишь народ софистикой.
Про себя Ликон подумал: когда-нибудь мы схватим друг друга за горло, но сейчас у нас иные заботы. И софист прибегнул к софистике:
– Ты взволнован, милый Анит. Отчего бы это? – Помолчав, он сухо ответил сам: – Потому что видел в толпе человека, который роет тебе могилу, – Сократа.
Анит отшатнулся: вдруг понял, до чего прав Ликон.
– Что ты говоришь, Ликон? Ты, верно, хотел сказать – «который унижает тебя, насмехается над твоим невежеством, указывает пальцем на твоего сына как на устрашающий образец развращенности», а ты сказал: «который роет тебе могилу»!
Ликон сел напротив Анита и дружески улыбнулся ему:
– Ладно, не стану возражать тебе, приведу только одно место из речи Сократа к бедноте – я случайно ее слышал. Сократ говорил так: «Мужи афинские, я не математик и не эконом, чтоб сосчитать, насколько обогащается государственная казна и насколько за это же время толстеет мошна кое-кого из демагогов. Я простой человек, но зрение у меня хорошее – видите, какие у меня большие, навыкате, глаза?..»
При упоминании о глазах Сократа Анит ощутил трепет. А Ликон продолжал пересказывать речь Сократа:
– «И слух у меня хороший, я слышу, что обещают демагоги, а потом то, что говорит народ об исполнении этих обещаний. Я – крот, роющий подземные ходы. Я – гром, ударяющий в высокие деревья. Я – ветер, что разгоняет туман, пыль и тучи, очищая воздух. Не моя вина, если кое-кто боится ветра и грома. Я учу вас, дорогие мои, видеть и слышать, но учу вас еще мыслить и сопоставлять…»
Анит прилагал все усилия, чтоб притвориться спокойным. Ликон же продолжал:
– Это было в Керамике, недавно, – он обращался к тамошним гончарам. Я слышал конец его речи и видел ее воздействие на мелких ремесленников, которым в наши времена трудно сводить концы с концами.
– Но что он еще говорил? – не выдержал Анит.
Ликон, нарочито равнодушным тоном, стал дальше плести свою ложь:
– Говорил он как раз о тебе. О том, что твой сын утопает в роскоши, словно отпрыск царского рода, меж тем как он сын обыкновенного кожевенника, необыкновенного разве тем только, что у него сундуки набиты серебром.
– Что им от меня надо?! – страстно вскричал Анит. – Неужели же и мне стать нищим по той причине, что в Афинах полно нищих? В городе толпы бездельников – что же мне, бросить дело и валяться с ними на свалках? Или отпустить рабов и тем умножить число несчастных, которым негде голову приклонить? Не хотят ли, чтоб я покинул свой дом и пошел жить с чернью в завшивленных норах, полных мышей и крыс?
– Ах, как легко ты возбуждаешься, милый Анит. Я ведь только передал, что слышал. Я не хотел тебя задевать…
– Ты, быть может, и нет. Но этот бродячий брехун Сократ – тот хотел задеть меня! Все перевернуть, разрыть, кишки мне вырвать… И против него, любимца народа, я бессилен!..
Ликон пожал плечами, взмахнул рукой и поднялся.
– Пора нам к народу – праздник все-таки…
Анит провел ладонями по лицу, как бы стирая выражение растерянности, перекинул через левое плечо конец нарядного плаща и вышел первым.
Они проходили через портик к агоре. Неподалеку, у колонны, перед кучкой людей держал речь какой-то человек – коренастый, босой, лысый, в потрепанном гиматии. Анит вздрогнул, изменил направление. Но и в другом месте увидел босого, лысого, коренастого старика, обращавшегося с речью к другой кучке народа. Анит заколебался. Остановился в нерешительности, обернулся к Ликону:
– Что ж, посмотрим и мы его знаменитое повивальное искусство!
Прикрыв лица плащами, стали слушать. Сильный голос гремел под колоннами:
– Я – крот, роющий подземные ходы. Я – гром, ударяющий в высокие деревья. Я – ветер, что разгоняет туман и очищает воздух. Почему же, о мужи афинские, есть люди, которые страшатся ветра и грома?!
Оратор обернулся, и Анит увидел – хоть и говорит он Сократовыми словами, но это не Сократ.
5
Позавтракав, Сократ отправился в гимнасий Академа, куда он часто хаживал беседовать с друзьями и спорить с противниками.
Миновал дем Лимнэ. Остановился около театра Диониса, задумался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173
– Это намек на то, что я одолжил тебе денег? – покраснев, перебил его Анит. – Разве этим я не помог городу, способствуя тому, что поля снова начали приносить урожай?
– Конечно, конечно, милый, – сладенько ответил Ликон. – А знаешь, мне ведь опять понадобятся денежки… Надо прикупить пастбища.
Анит наморщил лоб.
– Это в интересах государства, и потому сделаю тебе новый заем. – Вздохнул. – Поверь, мне и самому больно, что столько наших сограждан становятся поденщиками… Они вынуждены наниматься на самые тяжелые работы, и приходится им туже, чем моим рабам…
– В самом деле это грустно, – помрачнел Ликон. – Таков уж наш афинский характер – мы обращаемся с рабами мягче, чем где бы то ни было. Странное дело – свободным не в пример хуже… И я спрашиваю себя: что будет дальше? Не поднимутся ли против нас?
– Вот за это-то я больше всего упрекаю вас, ораторов. Вечно вы скулите тут с вашей софистикой… Что вы распространяете в народе? Полезное? Как бы не так! От вас – только жалобы, малодушие, безнадежность, отчаяние. Тем, кто вас слушает, вы замазываете глаза черной краской, и они не видят уже ничего, кроме тьмы небытия. Вы способны только разрушать, не созидать. Вызываете неуважение к авторитетам. К чему это приведет? К распаду, который когда-нибудь погубит всех нас!
Анит умолк, с утомленным видом опустился в кресло. Ликон, не садясь, снисходительно проговорил сверху вниз:
– Отведи душу, Анит. Но ведь сам ты больше всех кормишь народ софистикой.
Про себя Ликон подумал: когда-нибудь мы схватим друг друга за горло, но сейчас у нас иные заботы. И софист прибегнул к софистике:
– Ты взволнован, милый Анит. Отчего бы это? – Помолчав, он сухо ответил сам: – Потому что видел в толпе человека, который роет тебе могилу, – Сократа.
Анит отшатнулся: вдруг понял, до чего прав Ликон.
– Что ты говоришь, Ликон? Ты, верно, хотел сказать – «который унижает тебя, насмехается над твоим невежеством, указывает пальцем на твоего сына как на устрашающий образец развращенности», а ты сказал: «который роет тебе могилу»!
Ликон сел напротив Анита и дружески улыбнулся ему:
– Ладно, не стану возражать тебе, приведу только одно место из речи Сократа к бедноте – я случайно ее слышал. Сократ говорил так: «Мужи афинские, я не математик и не эконом, чтоб сосчитать, насколько обогащается государственная казна и насколько за это же время толстеет мошна кое-кого из демагогов. Я простой человек, но зрение у меня хорошее – видите, какие у меня большие, навыкате, глаза?..»
При упоминании о глазах Сократа Анит ощутил трепет. А Ликон продолжал пересказывать речь Сократа:
– «И слух у меня хороший, я слышу, что обещают демагоги, а потом то, что говорит народ об исполнении этих обещаний. Я – крот, роющий подземные ходы. Я – гром, ударяющий в высокие деревья. Я – ветер, что разгоняет туман, пыль и тучи, очищая воздух. Не моя вина, если кое-кто боится ветра и грома. Я учу вас, дорогие мои, видеть и слышать, но учу вас еще мыслить и сопоставлять…»
Анит прилагал все усилия, чтоб притвориться спокойным. Ликон же продолжал:
– Это было в Керамике, недавно, – он обращался к тамошним гончарам. Я слышал конец его речи и видел ее воздействие на мелких ремесленников, которым в наши времена трудно сводить концы с концами.
– Но что он еще говорил? – не выдержал Анит.
Ликон, нарочито равнодушным тоном, стал дальше плести свою ложь:
– Говорил он как раз о тебе. О том, что твой сын утопает в роскоши, словно отпрыск царского рода, меж тем как он сын обыкновенного кожевенника, необыкновенного разве тем только, что у него сундуки набиты серебром.
– Что им от меня надо?! – страстно вскричал Анит. – Неужели же и мне стать нищим по той причине, что в Афинах полно нищих? В городе толпы бездельников – что же мне, бросить дело и валяться с ними на свалках? Или отпустить рабов и тем умножить число несчастных, которым негде голову приклонить? Не хотят ли, чтоб я покинул свой дом и пошел жить с чернью в завшивленных норах, полных мышей и крыс?
– Ах, как легко ты возбуждаешься, милый Анит. Я ведь только передал, что слышал. Я не хотел тебя задевать…
– Ты, быть может, и нет. Но этот бродячий брехун Сократ – тот хотел задеть меня! Все перевернуть, разрыть, кишки мне вырвать… И против него, любимца народа, я бессилен!..
Ликон пожал плечами, взмахнул рукой и поднялся.
– Пора нам к народу – праздник все-таки…
Анит провел ладонями по лицу, как бы стирая выражение растерянности, перекинул через левое плечо конец нарядного плаща и вышел первым.
Они проходили через портик к агоре. Неподалеку, у колонны, перед кучкой людей держал речь какой-то человек – коренастый, босой, лысый, в потрепанном гиматии. Анит вздрогнул, изменил направление. Но и в другом месте увидел босого, лысого, коренастого старика, обращавшегося с речью к другой кучке народа. Анит заколебался. Остановился в нерешительности, обернулся к Ликону:
– Что ж, посмотрим и мы его знаменитое повивальное искусство!
Прикрыв лица плащами, стали слушать. Сильный голос гремел под колоннами:
– Я – крот, роющий подземные ходы. Я – гром, ударяющий в высокие деревья. Я – ветер, что разгоняет туман и очищает воздух. Почему же, о мужи афинские, есть люди, которые страшатся ветра и грома?!
Оратор обернулся, и Анит увидел – хоть и говорит он Сократовыми словами, но это не Сократ.
5
Позавтракав, Сократ отправился в гимнасий Академа, куда он часто хаживал беседовать с друзьями и спорить с противниками.
Миновал дем Лимнэ. Остановился около театра Диониса, задумался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173