Весь смысл существования Сократа – в его учениках, в его беседах с десятками и сотнями людей в гимнасиях и посреди торжищ, на площадях и улицах Афин. Казалось бы, многие из тех, к кому обращено учение Сократа, не оправдывают себя в глазах учителя. Надежда демократических Афин, Алкивиад, чьей необузданной натурой удавалось управлять только Сократу, запутывается в расставленных для него сетях и предает Афины Спарте. Другой ученик Сократа, двоюродный брат Алкивиада Критий, тайно переходит на сторону олигархов и позднее возглавляет кровавую диктатуру Тридцати тиранов. Духовный переход на сторону аристократии уже после смерти Сократа совершит Платон. А тот многоликий демос, к которому обращался и интересы которого отстаивал Сократ, всего через год после свержения власти Тридцати тиранов окажется игрушкой в руках демагогов (и в античном, и в современном значении этого слова) и осудит на смерть собственного любимца. В конце жизни Сократ осознает, что его проповедь не в силах устранить главного препятствия на пути совершенствования человека – «зла нищеты» и «зла золота». И все же он умирает с верой, что в каждом человеке – солнце. Нужно только дать ему светить.
В полемике с Платоном, в чьих диалогах его учитель изображен неким аристократом духа, и с Фридрихом Ницше, ненавидевшим Сократа как плебея, поборника силы разума и добра, Томаны опираются на Ксенофонта, памятуя замечание Ленина по поводу гегелевской трактовки Сократа: «Ксенофонт в „Memorabilien“ лучше, точнее и вернее изобразил Сократа, чем Платон». У Ксенофонта, как говорил сам Томан, меньше идеализации Сократа по сравнению с Платоном, больше конкретных деталей. В его «Сократических сочинениях» авторы романа нашли много интересных фактов, звучащих сейчас весьма современно. Но Сократ не получился бы у них живой фигурой, если бы они сделали его пресным, многословным моралистом, каким тот предстает у Ксенофонта, если бы писатели в самом герое не раскрыли пьянящую солнечность, черты лукавого Силена.
Роман начинается прологом, где рассказывается о рождении ребенка, приветствовавшего мир не плачем, а смехом. На дворе каменотеса Софрониска стоят статуи богов. И сами боги берут новорожденного под свое покровительство. Этот мотив, оправданный традициями древнегреческой литературы, не случаен. В романе «Славянское небо» (1948), рассказывающем о похождениях молодой крестьянской четы в славянском раю у Перуна и Золотой бабы, Томан воскрешал славянскую мифологию. В «Сократе» древнегреческая мифология – основа мироощущения героя и его современников. Обвиненный в безбожии или по крайней мере в еретическом поклонении новым богам, Сократ, крестник Солнца-Аполлона, до конца жизни исповедует язычески-радостную веру в красоту земного бытия, в гармонию человека и природы.
Находилось немало историков и философов, отвергавших легендарного Сократа только для того, чтобы традиционную легенду заменить собственным, подчас совершенно фантастическим домыслом. Томаны изображают Сократа таким, каким он вошел в сознание потомков. Писатели лишь по-новому осмысливают и очищают от случайных напластований этот почти мифологический образ.
«Сократ» – монороман. Все остальные действующие лица вращаются вокруг главного героя, как планеты вокруг Солнца. Да он и есть само Солнце древних Афин. Но и другие персонажи изображены достаточно выпукло, а многие из них и нетрадиционно. Таков Алкивиад – не просто беспринципный честолюбец, а человек, в котором благородные побуждения, искренний патриотизм борются с честолюбием и необузданными прихотями баловня судьбы. Такова жена Сократа Ксантиппа, изображенная не сварливой фурией, какой она вошла в античные анекдоты, а самоотверженной и любящей, хотя и острой на язык женщиной. Таков Платон, болезненно изнеженный аристократ, который в силу этого не мог и не хотел сохранить для потомков подлинный облик своего учителя. А рядом с ним не одинаково полнокровно, но всегда художественно убедительно живут суровый Анаксагор, мудрый и благородный Перикл, завистник Критий, двуличный Анит, прекрасные и просвещенные женщины Аспасия и Теодата, простые и сердечные Софрониск и Фенарета, юные Коринна и Мирто – первая и последняя возлюбленные Сократа. Остаются в памяти даже второстепенные фигуры, вроде доносчика Анофелеса.
Как и в прежних своих книгах, Йозеф Томан вводит читателя в дворцы и хижины, знакомя его с представителями всех слоев общества. И так же, как и в романах «Человек откуда-то», «Дон Жуан» и «После нас хоть потоп», главная проблема романа – отношение героя и народа. Давид Грон, во многом автобиографический герой первой повести Томана, видел выход из духовного кризиса современного общества в простой и уединенной жизни на лоне природы. Прямой противоположностью ему был деятельный Кайман, любимец бедняков, почти со сказочной легкостью добившийся торжества справедливости. Путь графа де Маньяры – это путь от бунтарского одиночества к служению «бедным и несчастным». Одинокий Сенека, исповедующий, в сущности, ту же жизненную философию, что и Давид Грон, убеждается в бессилии своей проповеди, обращенной к правящему классу, в бессилии мысли, не овладевшей массой. В конце романа он ищет понимания у собственного раба и осознает, что «единственный истинный римлянин» – актер Фабий Скавр, черпающий свою силу в обитателях Затибрья, которые ежедневно покрывают римские стены крамольными надписями. Сократ, как бы объединяющий духовную зоркость Сенеки и самоотверженность Фабия Скавра, сталкивается с тем, что и народ неоднороден и неоднозначен в своем поведении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173