! Отдать ему эти часы — пусть потешится. А чтобы на себя беды не накликать, можно о том после царю сообщить!Так бы и сделать. Да только Густав — ни в какую! А без него, один, офицер ничего поделать не может, так как ключа от рентерии у него нет! Он только солдатами заведует, а всем тем, что за дверями, — Густав Фирлефанц!Стоит офицер в полной растерянности, ничего караулу не говорит и чего делать — не знает. Не силой же ключ отнимать! За такое самоуправство можно запросто на плаху лечь!А Густав все — нет да нет! И пальцем своим в параграфы тычет!..Так и ушел посланный Меншиковым слуга с солдатами несолоно хлебавши. Но только на этом ничего не кончилось. Потому что часа не прошло, как заявился в рентерию сам князь-кесарь, пьяный и злой на весь белый свет.Вбежал, встал, качаясь, и счас кричит к себе караульного офицера.Тот, чуть не до смерти испуганный, к нему бежит, по стойке смирно тянется и, как положено, честь по чести, рапорт отдает.Меншиков, на него глазищами сверкая, кричит:— Ты почему дверь не отворяешь?А что тут ответить? Не может офицер дверь в рентерию без ключа отворить.— Где ключ?! — орет, ногами о пол стуча, Алексашка.Все указуют на прибежавшего на шум Густава Фирлефанца.— Открывай сей минут! — указывает ему на дверь князь-кесарь.А тот — нет, говорит, на то должно быть собственноручное соизволение царя Петра или царицы.Офицер ни жив ни мертв стоит, бледный весь, в поту. Но только сделать все одно ничего не может. И даже караул снять не может. Бормочет только:— Не могу, потому как приказ у меня! Без того, чтобы сперва дверь отомкнуть, никакие могу!..А солдаты — те, бедные, вовсе ничего понять не могут. А ну как сейчас Меншиков дверь ломать зачнет — чего делать-то? Допущать до того нельзя — кричать надо, палить и штыком колоть князя-кесаря до смерти. Да только боязно — он ведь не «иван» какой-нибудь. И офицер-караульный, который должен им приказ отдать, молчит!Меншиков поглядел на Густава, да и приказывает офицеру:— А ну-ка — забери у него ключ да отопри двери!Офицер честь отдал, и к Густаву шаг сделал. А тот головой мотает, сразу видно, добром ключ не отдаст. И даже за карман, где ключ хранил, двумя руками взялся! Отступил офицер, не решился силу применить.— А раз так, — говорит, совсем взбеленясь, Алексашка, — высаживай эту дверь вовсе! — И солдатам командует: — А ну, навались разом, молодцы!Но только те стоят, не шелохнувшись, на караульного офицера пялясь. А офицер тот — на Густава. А Густав головой мотает, потому что с испугу слова сказать не может!Бросился было князь-кесарь к двери сам, но только солдаты ему, как предписано, ружьями дорогу крест-накрест перегородили, хотя сами на него взглянуть боятся! И что делать дальше, непонятно... Хотя всем ясно, что солдаты в того, кто надумает дверь всерьез ломать, должны стрелять и рубить, без оглядки на чины!Увидел это Меншиков, развернулся на каблуках и пошел было к двери мрачный, как туча. Но, видно, что-то сообразил, понял, что слишком далеко зашел.Повернулся, к караульному офицеру подошел и стал по плечу его колотить и говорить:— Молодец! Справно службу несешь! Хотел я нынче проверить, как вы государеву рентерию от злодеев бережете и можно ли туда силой, обманом или еще как проникнуть. Так теперь вижу — что нет! На, дай своим молодцам за верную службу. — Вытащил из кармана кошелек и щедро одарил солдат...У всех сразу словно гора с плеч свалилась. Назавтра обо всем царю Петру доложили.И тот Густава к себе призвал.Пришел Густав, а в зале, кроме царя, гостей полно и сам князь-кесарь стоит.Петр, как Густава увидел, сразу ему навстречу пошел, брови хмуря.— Это верно, — спрашивает грозно, — что ты вчера Алексашку моего, — и пальцем в князя тычет, — в рентерию не пустил?— Так и есть, не пустил, — повинно отвечает Густав. — Не должен я без твоего, царь, или царицы на то соизволения никому ключа от сокровищницы государевой доверять.Думал, что сейчас его в пыточную сволокут.Но Петр хмуриться перестал, подошел к нему, обнял, троекратно расцеловал и всем, на Густава указывая, сказал:— Вот как государю своему служить надобно!И стал хохотать, Густава по спине стучать и кричать.— Ай да Густав, ай да молодец, не дал-таки вору Алексашке государевых часов!И все вокруг тоже стали смеяться и Густава по спине и плечам бить. И сам Алексашка тоже, как все, смеялся и бил!— А кабы он силком ключ забирать стал? — спрашивает сквозь смех Петр. — Неужто солдатам сказал бы в него палить? В князя-то кесаря?! — а сам хитро так смотрит.— Сказал бы, — кивнул Густав.— Вот так-то и надобно! — похвалил его, в пример ставя, Петр. — На-ка вот, бери от меня!И вытащил и подарил Густаву свою трубку. Которая, для тех, кто понимает, дороже иного ордена.И все стали Густава поздравлять.И Меншиков — самый первый!Но только, когда Густав уходил, князь-кесарь, хоть до того разные слова ласковые говорил, на него так глянул, что у того сердце захолонуло и мурашки по спине побежали!..«Ой, кабы худа не было!» — подумал Густав.Да только теперь все одно — ничего обратно уже не воротить.Поздно... Глава 39 — Но как же так можно?! — никак не могла взять в толк Ольга.— Да можно, можно! — горячо убеждал ее Мишель. — Для меня. Ведь это дело чести! Моей! Если я не докажу свою правоту, то меня сочтут лжецом и я вынужден буду пустить себе пулю в лоб...Что-то такое он уже, кажется, говорил. Причем недавно.Ах да, прежней своей возлюбленной, которая спала с охранником...— Ну я прошу тебя!— Нет-нет, это невозможно! — качала головой в полном отчаянии Ольга.— Совсем-совсем? — упавшим голосом спросил Мишель.— Почти! — ответила она. — Я, конечно, бываю иногда в хранилище, но редко, только тогда, когда проверяю условия содержания единиц хранения или беру образцы на текущую экспертизу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83