— Стоять! — тихо скомандовал Мишель-Герхард-фон-Штольц.Грабители, испуганно вздрогнув, замерли на месте, разве только рук не задрали.Но это был всего лишь потерпевший. Он стоял, привалившись плечом к стене, и курил свою сигару, выпуская через нос тонкие струйки дыма.— Значит, так, джентльмены, — повторил он свое давешнее оскорбление. — У вас теперь есть две возможности. Первая — вернуться туда, — показал он на близкое крыльцо отделения милиции, — лет на пять-шесть... Другая — помочь мне в одном небольшом, которое, как мне кажется, как раз по вашим силам, дельце...Так что выбирайте... Глава 31 — Сюда, сюда, ваше высоко-бродь! Здеся она!.. — бормотал, пятясь, сторож.Приоткрыл услужливо дверь. Странно, что он все еще не сбежал, как другие. Или некуда?..Мишель шагнул внутрь и оторопело замер.В караулке, примостившись на самом краешке дивана, сидела ожидающая его дама, которая порывисто обернулась на звук открываемой двери.Это была Анна!Ну то есть — Анна Осиповна Рейнгольд.Мишель хотел было броситься к ней, но заметившая его Анна сдержанно ему кивнула. И этот кивок сразу же охладил Мишеля.— Вы искали меня? — спросил он.— Да, искала, — кивнула Анна.И вдруг почему-то покраснела. Хотя, может быть, ее щеки зарумянились из-за того, что она зашла с улицы в жарко натопленное помещение.— Ты что ж, голубчик, даме даже чаю не предложил? — укоризненно сказал Мишель сторожу, чтобы прервать неловкую паузу.— Виноват-с, ваше высокоблагородие! — рявкнул, вытягиваясь, сторож, и тут же бросаясь к чайнику.— Нет, не надо! — запротестовала Анна. — Не беспокойтесь. Я ненадолго. Я по делу.— Чем могу?.. — привычно, казенной фразой, начал было Мишель, но тут же смутился своей неуклюжести. — Простите... Я могу вам чем-то помочь?Анна кивнула. И быстро оглянулась вокруг.Ну конечно!.. Какой же он увалень! Как можно разговаривать с дамой здесь, где пахнет сохнущими подле печки сапогами!— Простите бога ради! — еще раз извинился Мишель. — Прошу вас проследовать за мной, здесь не очень-то удобно находиться.И обернулся к сторожу:— Дай-ка мне, братец, ключ!— Какой, ваш-бродь?— Любой, — слава богу, большинство помещений в участке теперь пустовало. — Где потеплее.Сторож, бряцая железной связкой, нашел, протянул ключ.— От кабинета его превосходительства, — сказал он. — Там вам удобно будет-с, там стекла целы и большой диван-с.Анна вздрогнула, словно ей пощечину дали.В первое мгновение Мишель не понял. Но потом... Диван... Ну конечно же! Фу, какой дурак!.. Так сказать!.. Хотя, наверное, он ничего плохого не имел в виду.— Идемте же скорее, — нетерпеливо произнесла Анна, порывисто вставая и направляясь к двери.— Виноват-с, — растерянно глядя на даму и Мишеля, пробормотал сторож. Хотя не понимал, в чем виноват, но чувствовал, что сморозил какую-то глупость.— Вот что, любезный, присмотри пока за человеком, который в моем кабинете сидит, — попросил сторожа Мишель.— Будет сделано, ваш-бродь! — гаркнул сторож.Мишель побежал догонять Анну, которая успела уже выйти в коридор.— Сюда пожалуйте! — показал он, забегая вперед.В кабинете отсутствующего Его Превосходительства было довольно прохладно, но точно был большой кожаный диван.— Прошу вас, — пододвинул Мишель даме стул, не решившись указать ей на тот злополучный диван.Анна села. Зачем-то расстегнула сумочку, ничего из нее, однако, не достав.Мишель ей не мешал, не торопя и ничего не спрашивая.Анна вдруг, заметив, что бестолково, сама не зная зачем, теребит в руках сумочку, резко закрыла ее и спросила:— Скажите, мой отец, он все еще здесь?..— Здесь, — почему-то смутившись, ответил Мишель.Хотя смущаться нужно было не ему — он на имущество бывшего Государя Императора не покушался.— Вот, я тут принесла, — вновь сказала Анна, протягивая завернутую в вощеную бумагу какую-то еду. — Вы можете передать ее моему отцу?— Да, конечно, — пообещал Мишель, принимая сверток.Хотя чувствовал, что Анна пришла совсем по другому поводу. По какому же?..— Я бы хотела у вас спросить, — произнесла, устремляя на него страдающий взгляд, Анна. — Не как у полицейского...Слово «полицейский» в ее устах прозвучало почти как оскорбление, как площадное ругательство. Современные, воспитанные в духе разнузданной демократии дамочки терпеть не могли полицейских, обожая революционных юношей, стреляющих в них из револьверов и взрывающих бомбами.Чего Мишель решительно не понимал! Не понимал чем юноши, убивающие уважаемых в обществе людей покушающиеся на жизнь самого Государя Императора, лучше полицейских чинов, защищающих от них общество? Но так уж сложилось, что передовая русская интеллигенция и ладно бы только истеричные барышни-гимназистки, но и вполне добропорядочные господа и среди них даже известные писатели и адвокаты рукоплескали фанатикам и террористам, утопившим Россию в крови.Наверное, Анна была такой же. Наверное, она тоже посещала революционные студенческие кружки, читала запрещенную литературу и искренне восхищалась бомбометателями.О чем Мишелю думать было почему-то неприятно и больно.— Если у вас есть какие-то ко мне вопросы — извольте, я готов на них ответить, — довольно сухо сказал он.— Мой отец... Я знаю, он виновен перед вами. Но он очень хороший, поверьте мне, я знаю его лучше...Мишель молчал. А что он мог ответить — согласиться что да, ее отец очень хороший и добрый и желал прибить его и утопить в Москве-реке единственно от доброты душевной?Не мог он так сказать.Но и не способен был назвать его душегубом.Он просто ждал.— Я понимаю, что, наверное, это глупо, но я бы хотела попросить вас простить его!..— Хорошо, будем считать, что я простил вашего отца, — чувствуя себя ужасно неловко от того, что его просит, что перед ним унижается дама, торопливо кивнул Мишель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83