Психиатр писал: «Очень целеустремленная, энергичная личность с высокой степенью приспособляемости. После двухчасового собеседования и изучения результатов тестирования я не обнаружил в ее характере никаких авторитарных черточек, отклонений в восприятии окружающего мира, нарушений умственного и душевного состояния, физиологических и сексуальных нарушений».
Далее в заключении медика говорилось, что не существует явных психологических проблем, которые могли бы помешать Энн Кемпбелл пройти курс Военной академии США и выполнять предъявляемые там требования. Энн Кемпбелл была нормальной восемнадцатилетней американской девушкой — что бы это ни значило в последней четверти XX века. Все прекрасно, все замечательно. Листая дальше, я наткнулся на запись, относящуюся, судя по дате, к осеннему семестру третьего года обучения. Кадету Кемпбелл предписывалось явиться к психиатру академии, хотя кто дал предписание и по какому поводу, не указывалось. Некий доктор Уэллс отметил в своем заключении: "Кадету Кемпбелл было рекомендовано пройти полный медицинский осмотр и в случае необходимости соответствующий курс лечения. Кадет Кемпбелл утверждает: «Со мной все в порядке» — и неохотно отвечает на вопросы, хотя у меня нет особых оснований доложить ее командиру о ее непослушании. В ходе четырех собеседований, каждое из которых продолжалось около двух часов, она неоднократно заявляла, что просто устала от физической и академической перегрузки, беспокоится за свои занятия и оценки и вообще переработала. Это обычные жалобы со стороны кадетов — первокурсников и второкурсников, но я редко наблюдал такое умственное и физическое напряжение у учащихся третьего курса. Я осведомился, не существует ли каких-нибудь других причин ее напряженности и чувства беспокойства; может быть, влюбленность или неурядицы дома. Она заверила меня, что дома у нее все в порядке и у нее нет никакого интереса к молодым людям ни в стенах академии, ни вне ее. Приходится констатировать, что пациент — молодая женщина с ослабленным здоровьем, чрезвычайно рассеянная и встревоженная, находящаяся в глубокой депрессии. В ходе собеседований она неоднократно принималась плакать, хотя каждый раз брала себя в руки и просила извинения.
Временами казалось, что она готова сказать нечто большее, выходящее за пределы обычных жалоб со стороны кадетов, но всегда снова замыкалась, уходила в себя. Тем не менее однажды она сказала: «Не имеет значения, посещаю я занятия или нет, вообще не имеет значения, что я здесь делаю, меня все равно выпустят, даже с отличием». Я, естественно, спросил, не потому ли она так думает, что она — дочь генерала Кемпбелла. Она ответила: «Нет, меня в любом случае выпустят из академии, потому что я оказала им услугу». Когда я спросил, что она имеет в виду и кто эти «они», она коротко ответила: «Старики». Дальнейшие расспросы не принесли результатов.
Я считаю, что мы приблизились к верной оценке состояния пациента, однако окончательное освидетельствование, на котором настаивал ее непосредственный начальник, было отменено без объяснения причин высшим руководством, но мне неизвестно, кем именно.
Я считаю, что кадет Кемпбелл остро нуждается в освидетельствовании и курсе терапии — добровольном или принудительном. Если этого окажется недостаточно, рекомендую созвать консилиум для решения вопроса об отчислении кадета Кемпбелл из академии по состоянию психического здоровья".
Я внимательно проштудировал это заключение, удивляясь, каким образом здоровая восемнадцатилетняя девица с высокой степенью приспособляемости превратилась в двадцатилетнюю особу, страдавшую глубокой депрессией. Конечно, строгости Уэст-Пойнта могут кое-что объяснить, но доктор Уэллс не довольствовался этим объяснением. Я тоже.
Я снова стал листать медицинскую карту, чтобы, отталкиваясь от какой-нибудь ранней даты, прочитать насквозь историю болезни Энн Кемпбелл. Вдруг на глаза мне попался посторонний листок, на котором от руки было написано: «Тот, кто сражается с чудовищем, должен остерегаться, как бы в пылу сражений самому не превратиться в чудовище. Когда слишком долго вглядываешься в бездну, бездна тоже посмотрит тебе в глаза. Ницше».
Я не знаю, как цитата из Ницше попала в медицинскую карту офицера — специалиста по психологической войне, но она была там вполне уместна, как и в досье военного следователя.
Глава 9
Теперь у меня не было необходимости и желания оставаться сержантом Франклином Уайтом, тем более что сержант Уайт должен был козырять каждому курносому лейтенанту-молокососу. Поэтому я прошел полмили пешком до подготовительного пехотного отряда, где стоял мой пикап, и поехал в Сосновый Шепот, чтобы переодеться в штатское.
Подъехав к оружейному складу, я заметил, что машины сержанта Элкинса нет на месте. Меня охватило беспокойство. А если сержант Элкинс хочет завершить за моей спиной сделку и раствориться в неведомой голубой дали, предоставив мне приятную возможность объяснять, каким образом несколько сотен «М-16» и гранатометов попали в руки колумбийских бандитов?
Но прежде прочего — главное дело. Я выехал из военного городка на автостраду. Ехать до Соснового Шепота минут двадцать. За это время я восстановил в памяти события прошедшего утра, начиная с того момента, когда в арсенале раздался телефонный звонок. Сделал я это потому, что хозяин, у которого я служу — вооруженные силы США, — до смерти любит хронологию и факты. Но при расследовании убийства не суть важно, что ты увидел и когда, потому что преступление совершено до того.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142