Мертвая она или живая.
Синтия толкнула меня под столом ногой.
Плох тот следователь, который становится судьей. Пора было оставить свидетеля с хорошим следователем. Я поднялся:
— Вы тут без меня. Я скоро вернусь.
Я пошел в камеру, где содержалась рядовой первого класса Роббинз, открыл незапертую дверь. Она босая лежала на койке и читала листок, который каждую неделю выпускала служба информации и печати части. Газетчики старательно стряпали хорошие новости, и я подумал, какой санобработке они подвергнут изнасилование и убийство дочери начальника базы.
Когда я вошел, Роббинз посмотрела на меня, отложила газету, села, прислонясь к стене.
— Доброе утро, — сказал я. — Я мистер Бреннер из УРП. Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов относительно минувшей ночи.
Она оглядела меня с ног до головы и возвестила:
— На карточке у вас написано «Уайт».
— Это девичья фамилия моей двоюродной тетушки, — пояснил я, усаживаясь на пластиковый стул. — Вы не являетесь подозреваемой...
Я повторил положенную формулу. Она выслушала меня с полнейшим равнодушием.
Задавая для разбега второстепенные, околичные вопросы, я внимательно изучал рядового Роббинз. Было ей лет двадцать, стриженые русые волосы, опрятная на вид, на редкость живые глаза, если учесть, какими были ночь и утро, — в общем, миловидная девчушка. У нее был низкий голос и южный акцент, и корни ее социально-экономического статуса до того, как она приняла присягу, находились там же. Теперь она была равноправный рядовой первого класса, смотрела сверху вниз на новобранцев и, судя по всему, ожидала повышения.
Наконец я подобрался к первому значащему вопросу:
— Вы видели капитана Кемпбелл в тот вечер?
— Она прибыла в наше караульное помещение около двадцати двух часов, разговаривала со старшим офицером.
— И вы узнали ее?
— Кто же не знает капитана Кемпбелл?
— После этого вы ее видели?
— Нет.
— Она не приезжала на ваш пост?
— Нет.
— Когда вы заступили на пост у склада боеприпасов?
— В час ноль-ноль. Смениться должна была в пять тридцать.
— Кто-нибудь еще проезжал ваш пост в промежутке между заступлением на дежурство и тем моментом, когда за вами приехал военный полицейский?
— Нет, не проезжал.
— Не слышали ли вы что-нибудь необычное?
— Да.
— Что именно?
— Филин ухал. Это не к добру. В этих местах они редко попадаются.
— Понятно.
«Эй, Синтия, берегись, нас ждут большие перемены», — сказал я себе.
— И может быть, видели что-нибудь необычное?
— Видела свет от фар.
— Каких фар?
— Думаю, фар джипа, на котором она ехала.
— В котором часу это было?
— В два семнадцать.
— Опишите подробнее, что вы видели.
— Я и говорю, видела свет фар. Машина остановилась в полумиле, потом фары выключили.
— Выключили сразу же после остановки или немного погодя?
— Сразу же после остановки. Свет качался, потом остановился и погас.
— И что вы подумали?
— Подумала, кто-то едет в моем направлении.
— Но свет остановился.
— Ага. Это было непонятно.
— Вы не догадались доложить начальству?
— Еще бы, конечно, догадалась. Позвонила по мобильному.
— Кому позвонили?
— Сержанту Хейзу. В мою смену дежурил.
— И что он сказал?
— Что красть на складе боеприпасов нечего. Можно только обчистить мой пост.
— Что вы ему ответили?
— Сказала, что-то тут не в порядке.
— А он?
— Сказал, в том месте есть сортир. Кому-нибудь понадобилось. Добавил, что какой-нибудь офицер разъезжает, посоветовал смотреть в оба. — Поколебавшись, она добавила: — Сказал, что в летние ночи народ там трахается. Это его слова.
— Само собой разумеется.
— Не люблю, когда ругаются.
— Я тоже.
Я смотрел на молодую женщину. Естественную, прямую, искреннюю — лучшего свидетеля трудно желать. К тому же наделенную даром наблюдательности, врожденным или благоприобретенным. Но очевидно, я не принадлежал к тому типу людей, которых она знала и понимала. Она охотно отвечала на мои вопросы, но от себя ничего не говорила.
— Послушайте, рядовой, вы знаете, что случилось с капитаном Кемпбелл?
Она кивнула.
— Мне дали задание найти убийцу.
— Говорят, что ее вдобавок изнасиловали.
— Вероятно... Поэтому мне нужно, чтобы вы были откровенны со мной. Рассказали бы то, о чем я не спрашиваю... Может, поделитесь своими впечатлениями, чувствами.
На ее лице показались признаки волнения, Роббинз закусила нижнюю губу, из правого глаза выкатилась слезинка.
— Я... Мне надо было пойти посмотреть, что там такое... Я могла предотвратить... Этот глупый сержант Хейз...
Она беззвучно заплакала, а я уставился на свои башмаки, потом сказал:
— Вы были обязаны оставаться на посту, пока не сменят. Вы выполняли приказ.
Роббинз немного успокоилась и сказала:
— Да, но любой хоть с капелькой здравого смысла и с оружием пошел бы посмотреть, что там происходит. И еще: фары выключили, а я стою как дурочка. И второй раз звонить в караулку побоялась. Через некоторое время увидела свет других фар. Машина остановилась, но немного погодя быстро развернулась и помчалась по дороге. Тогда я поняла: что-то случилось.
— Когда это было?
— В четыре двадцать пять.
Это совпадало со временем, когда Сент-Джон, по его словам, обнаружил тело.
— А между двумя семнадцатью и четырьмя двадцатью пятью других фар не видели?
— Не видела. Это уж потом появились другие, примерно в пять часов. Это был военный полицейский, тот, который обнаружил тело. А через пятнадцать минут приехал еще один — он-то и рассказал, что случилось.
— На таком расстоянии машины слышно?
— Нет.
— И стук дверцы тоже?
— Можно услышать, если ветер в мою сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142