ты никогда не учил меня ненавидеть, а теперь вот я унижен, надо мной насмехаются, и я чувствую лишь стыд, а не гнев, словно я заслужил каждый доставшийся мне удар и плевок, каждое оскорбление. Куда же мне теперь идти?И в Палестине я увижу все тот же забор из колючей проволоки, который ты сам обнаружил на небесах или в аду". И потом ему в голову пришла очень простая мысль, очень ясная мысль, словно он уже давно тайно вынашивал ее в себе, и он подумал: отец тоже был врагом.Теперь размышлять больше было не о чем. Он видел, что Моска молча сидит и курит сигару.— Я, видимо, недели через две уеду в Палестину, но из Бремена я уезжаю через несколько дней.Моска задумчиво проговорил:— Пожалуй, это верное решение. Зайди к нам до отъезда.— Нет, — ответил Лео. — Пойми, я ничего против вас не имею. Я просто никого не хочу видеть.Моска понял, что он имеет в виду. Он встал и протянул руку:— Ладно, Лео, удачи тебе!Они обменялись рукопожатием и услышали, как Гелла вошла в комнату Моски.— Я бы не хотел с ней встречаться, — сказал Лео.— Ладно, — сказал Моска и вышел.Гелла одевалась.— Ты где был? — спросила она.— У Лео. Он вернулся.— Хорошо, — сказала она, — позови его к нам.Моска заколебался.— Он сейчас не хочет никого видеть. С ним произошел несчастный случай, и он поранил лицо. По-моему, ему не хочется, чтобы ты его видела в таком состоянии.— Какая глупость! — воскликнула Гелла.Одевшись, она вышла из комнаты и постучала к Лео. Моска остался лежать на кровати. Он услышал, как Лео открыл дверь. Они стали разговаривать, но слов он разобрать не смог. Идти туда ему не хотелось — он-то что может сделать!Моска задремал и, очнувшись, понял, что уже довольно поздно: комната погрузилась во мрак.Он все еще слышал за стеной голоса Лео и Геллы.Он подождал некоторое время и позвал:— Эй, как насчет того, чтобы съездить перекусить до закрытия клуба Красного Креста?Голоса утихли, но через мгновение разговор возобновился. Потом он услышал, как открылась соседняя дверь.В комнату вошла Гелла и включила свет.— Ну, я готова, — сказала она. — Пойдем.Он увидел, что она кусает губы, едва сдерживая слезы.Моска взял голубую спортивную сумку и сложил в нее влажные полотенца и грязное белье.Они спустились по лестнице и вышли из общежития. Фрау Майер по-прежнему стояла у входа.— Вы видели вашего друга? — спросила она.В ее голосе слышались снисходительно-иронические нотки.— Да, — ответила Гелла сухо.По дороге к Курфюрстеналлее Моска спросил у нее:— Он тебе все рассказал?— Да, — ответила Гелла.— О чем это ты так долго с ним разговаривала?Гелла молчала довольно долго.— О том времени, когда мы были детьми. Он рос в городе, а я в деревне, но в нашей жизни было много похожего. В пору нашего детства Германия была такая чудесная страна.— А теперь все уезжают, — сказал Моска. — Сначала Миддлтоны, теперь вот Лео и очень скоро Вольф. И остаемся только мы да Эдди. Мне теперь придется не спускать глаз с тебя и Эдди.Гелла взглянула на него без тени улыбки. У нее было утомленное лицо, и в ее серых глазах застыла печаль. Синева под нижней губой теперь распространилась на всю челюсть.— Я хочу уехать отсюда как можно скорее, — сказала она. — Мне не нравится Эдди. И мне не нравится, что ты проводишь время в его обществе.Я знаю, что он хороший друг, он нам помогает. Но я его боюсь. Не за себя, а за тебя.— Не беспокойся, — сказал Моска. — Скоро прибудут наши документы. Мы уедем из Германии в октябре.Они уже подходили к дому, когда Гелла спросила устало:— Уолтер, как ты думаешь, в мире теперь беззащитным людям будет легче житься?— Понятия не имею, — ответил Моска. — Но тебе-то что за дело? Мы же не беззащитные. — И потом, чтобы ободрить ее, добавил:— Я обо всем написал матери. Она так рада — особенно тому, что я возвращаюсь домой. Она надеется, что я сумел найти хорошую девушку.И они улыбнулись друг другу.— Наверное, я хорошая, — сказала Гелла немного грустно. — Я вот все думаю о своих родителях: что бы они подумали обо мне, будь они живы.Вряд ли они были бы рады. — Она помолчала. — Они бы не стали считать меня хорошей девушкой.— Мы же стараемся, — сказал Моска. — Мы стараемся вовсю. Теперь будет все по-другому.Они свернули на тропинку, ведущую к крыльцу. Тропинку заливал лунный свет. Из-за толстых каменных стен дома до них донесся протестующий плач ребенка. Гелла улыбнулась Моске:— Ох уж этот негодник! — И взбежала по лестнице, опередив его. Глава 19 В тот день Гелла впервые оказалась на территории военно-воздушной базы. Моска вышел к ней за забор из колючей проволоки и провел через пропускной пункт. Гелла была в изящном костюме, сшитом из офицерского розового сукна. Он купил это сукно по карточке Энн Миддлтон в гарнизонном универмаге. Гелла надела к костюму белую шелковую блузку и белую шляпку с вуалью.Вуаль прикрывала ее отекшую щеку. Проходя мимо охранников базы, она тесно прижалась к Моске.При их появлении в кабинете управления гражданского персонала Инге вышла из-за своего стола. Пожав друг другу руки, девушки познакомились. Герр Топп, старший клерк, принес из приемной бумаги на подпись Эдди Кэссину. Он был сама любезность.— У нас на базе есть замечательный дантист, все американские дантисты блестящие специалисты, — уверял герр Топп Геллу.— Ты точно обговорил это с капитаном Эдлоком? — допытывался Моска у Эдди.Эдди кивнул и ласково спросил у Геллы:— Ну, как ты себя чувствуешь?— Немного болит, — сказала Гелла. Она почувствовала власть Эдди и Моски над немцами — и герр Топп, и Инге держались с ними почтительно: здесь распределение ролей между победителями и побежденными было четким, невзирая на половые или должностные различия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87