Никто не проронил ни слова. Пленные стали рыть длинную траншею: те, у кого были штыковые лопаты, копали грунт, те, у кого были совковые, относили землю в сторону. Они работали очень медленно. Охранники разбрелись по вырубке и стояли, подперши деревья и показывая своим видом, что им все безразлично.Сержант подмигнул Моске и громко сказал:— Умелый блеф всегда помогает. Смотри, что сейчас будет.Он подождал, пока пленные выроют траншею поглубже, и приказал прекратить.— Кто хочет что-нибудь сказать? — спросил он с мрачной усмешкой.Все молчали.— Ладно. — Сержант махнул рукой. — Продолжайте копать.Один из пленных бросил лопату. Он был молодой, розовощекий.— Пожалуйста, — сказал он. — Я хочу сказать.Он зашагал прочь от своих соплеменников к охранникам.— Валяй! — сказал сержант.Немец молча стоял и смотрел на него. Он с опаской оглянулся на пленных. Сержант понял.Он взял немца под руку и повел его к джипу. Там они тихо переговаривались под напряженными взглядами пленных и охранников. Сержант слушал, склонившись всем своим могучим телом над пленным, которому он по-отечески положил руку на плечо. Потом он кивнул и помог парню забраться в джип.Пленные залезли в кузовы трех грузовиков, и караван двинулся через опустевший лес. В замыкающем колонну джипе ехал сержант. Его пышные усы трепал встречный ветер. Они выехали из леса и оказались в открытом поле. Было странно видеть знакомый пейзаж в непривычном освещении — в лучах яркого, красноватого предвечернего солнца.Повернувшись вполоборота к Моске, сержант сказал:— Твой приятель уже давно это замыслил. Но ему не повезло.— Где он? — спросил Моска.— В городе. Я знаю, где именно.Караван въехал в лагерь, а оба джипа резко развернулись и помчались в город. Они ехали друг за другом, словно связанные коротким тросом, по главной улице и на углу перед кирхой свернули направо и остановились у небольшого каменного дома. Моска с сержантом пошли к двери. Двое солдат из второго джипа обошли дом сзади. Остальные солдаты остались сидеть в машинах.Дверь распахнулась прежде, чем они постучали. Перед ними стоял Фриц. На нем были поношенные синие штаны, белая рубашка и темный пиджак. Он неуверенно улыбнулся.— Остальные наверху, — сказал он. — Они боятся спуститься.— Позови их, — сказал сержант. — Поднимись к ним и скажи, что им ничего не будет.Фриц подошел к лестнице и крикнул по-немецки вверх:— Все в порядке! Спускайтесь! Не бойтесь!Наверху хлопнула дверь, и трое пленных медленно спустились по лестнице. Они были одеты в потрепанную цивильную одежду. На их лицах был написан испуг.— Идите в джип, — сказал им сержант и спросил у Фрица:— Чей это дом?Немец поднял глаза. В первый раз он посмотрел на Моску.— Одной моей знакомой. Не трогайте ее, она это сделала, потому что… она одинока. Война тут ни при чем.— Выходи! — сказал сержант.Все вышли из дома. Сержант свистнул двум солдатам, все еще сторожившим заднюю дверь.Джипы тронулись. По улице шла женщина и волокла огромный сверток. Увидев пленных в джипе, она повернулась и заспешила обратно. Сержант криво усмехнулся и сказал Моске:— Ох уж эти бабы!На пустынном участке дороги, на полпути к лагерю, сержантский джип притормозил у обочины. Другой джип встал за ним. Справа от дороги тянулось каменистое пастбище, за которым метрах в двухстах темнел лес.— Всем вылезти из машин! — приказал сержант.Пленные соскочили на дорогу и встали, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. Сержант некоторое время пребывал в раздумье. Он покрутил усы и сказал:— Вы, ребята, отвезите этих фрицев в лагерь, выгрузите лопаты из прицепа и возвращайтесь! — Он указал пальцем на Фрица:— А ты останься.— Я тоже поеду, — сказал Моска поспешно.Сержант смерил его взглядом и, медленно проговаривая слова, сказал с пренебрежением:— Послушай, ты, сукин сын, ты останешься здесь. Если бы не я, вставили бы тебе пистон. Я же не собираюсь, черт побери, гоняться за этими фрицами по всей стране, когда у них в заднице засвербит. Ты остаешься здесь.Двое охранников безмолвно пошли, подталкивая троих пленных. Они залезли в джип и скрылись из виду. Фриц проводил их взглядом.Четверо солдат в полевой форме смотрели на одиноко стоящего на дороге немца. Сержант теребил усы. Лицо немца было серым, но он стоял вытянувшись, словно по стойке «смирно».— Беги! — сказал сержант. Он махнул рукой в сторону пастбища.Немец не двинулся с места. Сержант толкнул его в грудь.— Беги! — сказал он. — Мы тебе дадим шанс.Он подтолкнул немца к самому пастбищу, развернул его лицом к лесу. Солнце уже зашло, и земля, лишившись своего разноцветья, Подернулась серым налетом ранних сумерек. Далеко вдали лес стоял мрачной стеной.Немец повернулся к американцам лицом. Его ладонь дернулась к груди, словно этим жестом он пытался вернуть себе утраченное достоинство. -Он поглядел на Моску, потом на остальных, сделал шаг им навстречу и вышел на дорогу. Колени у него дрожали, все тело тряслось, но голос был твердым. Он сказал:— Герр Моска, у меня жена и двое детей.На лице сержанта появилось выражение ненависти и ярости.— Беги, сволочь, беги! — Он подскочил к немцу и ударил его по щеке. Немец стал падать, но сержант подхватил его и толкнул к пастбищу. — Беги, сучий фриц, беги! — Он прокричал это трижды.Немец упал, поднялся, обратил к ним лицо и снова сказал, на этот раз не умоляюще, а как бы объясняя:— У меня жена и двое детей.Один из охранников шагнул к немцу и ткнул прикладом карабина ему в пах, потом перехватил карабин одной рукой, а другой ударил его кулаком в лицо.На морщинистом лице показалась кровь.И, прежде чем отправиться через каменистое поле к мрачной стене леса, он в последний раз бросил на них взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87