Один из этих сверточков был его сын, и он стал заглядывать им в личики. Из палаты вышла сестра и собралась укатить стол.— Вы можете войти, — сказала она ему.Он толкнул дверь и вошел в просторную квадратную палату с зелеными стенами, где стояло шесть кроватей. Среди лежащих в палате женщин Геллы он не увидел. Но потом в углу он заметил кровать настолько низкую, что она была почти вровень с полом.Она лежала на спине с открытыми глазами, смотрела на него и была такой красивой, какой он ее никогда прежде не видел. Ее губы были красные, цвета крови, а лицо белое, как простыня, с двумя розовыми пятнами на щеках. Глаза ее сияли, и если бы она не была столь непривычно безжизненна и неподвижна, трудно было предположить, что лишь несколько часов назад она произвела на свет дитя. Не забывая о присутствии чужих людей, он подошел к ней, наклонился и собрался поцеловать в щеку, но она повернула голову, и его губы встретились с ее губами.— Ты рад? — прошептала она. Ее голос был хриплым, словно она сильно простудилась.Моска улыбнулся и молча кивнул.— Он такой красивый и такой волосатенький, — прошептала она. — Как ты.Не зная, что сказать, он стоял и удивлялся, почему все, что произошло, доставляло ей такую радость, а его совершенно не трогало.Вошла сестра и сказала:— Все, на сегодня хватит, пожалуйста, вы можете приехать завтра в часы для посещений.Моска склонился над Геллой и сказал:— Завтра приду, ладно?Она кивнула и повернула к нему щеку, чтобы он ее поцеловал.В коридоре сестра спросила, не хочет ли он посмотреть на ребенка, и они пошли к стеклянной стене в конце коридора. У стены стояло несколько мужчин. Они смотрели через стекло на новорожденных, которых по очереди поднимала и показывала разбитного вида няня, явно получавшая удовольствие от этих манипуляций, как и от реакции счастливых пап. Она открыла крошечное окошко в стеклянной стене, и сестра сказала ей: «Ребенок Брода». Няня ушла и вернулась с маленьким свертком. Она откинула полог с личика и гордо подняла ребенка над головой.Моска был потрясен уродством этого существа. Он впервые в жизни видел новорожденного.Все личико было в морщинах, крошечные черные глазки почти закрыты, но все равно метали злобные взгляды на окружающий враждебный мир, а над его головой, напоминая драную шаль, топорщились клочки черных волос, словно у какого-то дикого животного.Рядом с Моской маленький лысый немец восторгался другим ребенком, которого через стеклянную стену показывала ему другая няня. Моска с облегчением увидел, что и тот ребенок мало чем отличается от его собственного. Немец воркующе восклицал:— Ох, какой миленький, какой махонький! — и причмокивал при этом и корчил страшные гримасы, пытаясь добиться какого-нибудь ответного жеста от новорожденного. Моска с изумлением наблюдал эту сцену, потом стал вглядываться в своего ребенка, пытаясь испытать хоть какие-то эмоции, и подал няне знак, чтобы она унесла сверток обратно. Няня одарила его долгим свирепым взглядом — ведь она нетерпеливо ждала проявления его отцовских чувств.«Пошла-ка ты на… няня», — подумал Моска.Он сбежал по лестнице и пошел по территории госпиталя к воротам. Он увидел, как Лео медленно пробирается на джипе сквозь толпу выходящих из ворот немцев. Он остановился около джипа, перешагнул через свернутый брезентовый верх и спрыгнул на переднее сиденье. Он увидел на коленях у Лео огромный букет цветов, и, когда их холодный терпкий аромат ударил ему в ноздри, он вдруг успокоился и почувствовал себя счастливым.Когда они наконец встретили Эдди в «Ратскелларе», тот был уже пьян. Он сказал Моске:— Почему ты, сукин сын, не позвонил? Я заставил Инге названивать в госпиталь, и мне все сказали. Потом звонила твоя хозяйка, я и ей все рассказал.— О боже, я забыл! — сказал Моска с глупой улыбкой.Эдди обхватил его за плечо:— Поздравляю! Сегодня мы это дело отметим.Они поужинали, а потом пошли в бар.— Ну, кто заказывает выпивку — мы или Уолтер? — спросил Лео, словно от этого многое зависело. Эдди обвел всех отеческим взглядом:— Сегодня за все плачу я. Насколько я знаю Уолтера, от него даже сигары не дождешься.Взгляните на это печальное лицо!— Господи! — сказал Моска. — Да как же я могу чувствовать себя счастливым отцом, если мы еще не женаты. Ребенка там даже называют по фамилии Геллы. Ну и дураком же я себя ощущал. Я уж даже решил сразу подать заявление.— Ну вот, — сказал Эдди. — У тебя еще впереди три месяца. А потом, спустя месяц после свадьбы, можете отправляться в Штаты. Ты что же, хочешь бросить эту халяву?Моска поразмыслил над его вопросом.— Думаю, я смогу все бумаги оформить, но с браком повременить. Я просто хочу, чтобы все было на мази. Так, на всякий случай.— Это ты можешь, — согласился Эдди. — Но ведь рано или поздно тебе придется возвращаться.Теперь, когда Миддлтоны отвалили, где ты будешь доставать нормальную еду для жены и ребенка? — он пристально поглядел на Моску. — Ты уверен, что тебе надо возиться с бумагами? Ты что, уже готов к отправке домой?Моска обратился к Лео:— А как ты? Уже решил куда — в Палестину или в США?— Мне и здесь неплохо, — сказал Лео. И подумал о профессоре. — Но скоро придется принимать решение.— Тебе надо ехать со мной, — сказал Моска. — Ты можешь первое время пожить вместе с нами.То есть если я найду жилье.Эдди спросил с любопытством:— А что ты будешь делать в Штатах?— Не знаю, — сказал Моска. — Думаю, может; пойду в колледж. Я же необразованный: пошел в армию прямиком из школы. — Он усмехнулся. — Вы не поверите, но я отлично учился. Но все же решил пойти в армию. Эдди, ты же знаешь почему, ты же сам мне вкручивал мозги, когда мы с тобой тянули солдатскую лямку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87