Вам ясно?Моска опустился на кровать. Он схватился за шрам: у него заболел живот. Внезапно заломило в висках и запульсировала какая-то жилка. Йерген, это Йерген, думал он, тот самый Йерген, который так много сделал для них, для Геллы. Йерген, чью дочь так любила Гелла! Он ощутил невыносимое унижение при мысли, что Йерген мог проделать с ним такую хитрость, причинить ему такое горе.Он спрятал лицо в ладонях. Хонни продолжал:— Мне стало известно, что вы отказались участвовать в плане Вольфа. Я не глупец. Это означает, что вы спасли мне жизнь. Поверьте, если бы я знал, что Йерген достает пенициллин для вас, я бы не позволил ему этого сделать. Но я узнал об этом слишком поздно. Йерген хотел моей смерти, он хотел смерти вашей женщины.Видя, что Моска неподвижно сидит на кровати, по-прежнему спрятав лицо в ладонях, он сказал еще тише:— Но у меня есть хорошие новости. Йерген вернулся в Бремен, в свою квартиру. Ваша домохозяйка фрау Майер сообщила ему, что все в порядке и ему нечего бояться.Моска встал и спросил едва слышно:— Это правда?— Это правда, — ответил Хонни. Его лицо стало мертвенно-бледным, и веснушки проступили на коже ярко, точно капельки грязного пота. — Потом вы поймете, что я вам сказал правду.Моска подошел к шкафу и открыл дверцу. Он двигался быстро и почти бессознательно, и, хотя голова еще страшно болела, его охватила какая-то необъяснимая радость. Он достал из шкафа чековую книжку «Америкэн экспресс» и подписал пять чеков — каждый на сто долларов. Он показал чеки Хонни.— Приведите ко мне сегодня вечером Йергена — и эти чеки ваши.Хонни отшатнулся.— Нет-нет! — сказал он. — Я не могу этого сделать. С чего это вы решили, что я на такое пойду?Моска стал наступать на него, протягивая голубые чеки. Хонни попятился, шепча:— Нет, я не могу.Моска понял, что упрашивать бесполезно. Он взял со стола портфель и отдал его Хонни со словами:— Во всяком случае, спасибо, что сказали.Оставшись один, он долго стоял посреди комнаты. Его голова вздрагивала, словно с каждым ударом сердца кровь наполняла огромную вену.Он почувствовал слабость и головокружение и вдруг стал задыхаться в спертом воздухе комнаты.Он оделся и вышел из общежития.Он тихо пробрался в квартиру на Курфюрстеналлее и встал перед дверью в гостиную. Он слышал легкий скрип детской коляски и, войдя, увидел, что фрау Заундерс катает коляску по полу. Она сидела на диване, в левой руке держала книгу, а правой ухватилась за кремовый бортик коляски.Она сидела величественно и спокойно, с выражением стоического приятия горя. Ребенок спал. На его розовом лобике выделялись голубоватые жилки, и совсем крохотная жилка, точно хрупкий листик на ветке дерева, пульсировала на закрытом веке.— Ребенок здоров? — спросил Моска.— Все в порядке, — кивнула фрау Заундерс.Она отложила книгу, отпустила коляску и сцепила ладони.— Вы получили мою посылку? — спросил Моска. Неделю назад он послал ей большую коробку продуктов.Она кивнула. Выглядела она постаревшей. В ее позе и в ее манере говорить Моске почудилось что-то знакомое.Он спросил, отведя взгляд:— Вы можете еще оставить у себя ребенка?Я заплачу любую сумму. — У него опять заболела голова, и ему захотелось спросить, есть ли в доме аспирин.Фрау Заундерс взяла книгу, но не раскрыла. На ее суровом лице не было ни тени присущего ей иронического добродушия.— Герр Моска, — сказала она ледяным тоном, — если вы согласитесь, я могу усыновить вашего ребенка. Это решит все проблемы. — Она произнесла эти слова спокойно, но вдруг слезы брызнули у нее из глаз. Она уронила книгу на пол и стала вытирать струящиеся по щекам слезы.Моска только теперь понял, что же в ее облике показалось ему таким знакомым: она вела себя в точности как его мать, когда он заставлял ее страдать.Но она не была его матерью, и ее слезы не могли тронуть его до глубины души. И все же он подошел к дивану и взял ее за руку.— Я что-то не то сделал? — спросил он спокойно, словно и впрямь хотел понять.Она вытерла слезы и тихо сказала:— Вам безразличен ребенок, вы ни разу не пришли за все это время. Разве она могла предположить, что вы окажетесь таким? Как ужасно, как это ужасно — ведь она так любила вас обоих! Она всегда повторяла, какой вы хороший! И когда падала, она протянула руки к ребенку. Ей было так больно, она так кричала, но даже в тот момент она думала о ребенке. А вы совсем не думаете о нем. — Она остановилась, чтобы перевести дыхание, и продолжала чуть ли не истерически:— Вы очень плохой человек, вы обманули ее, вы ужасный человек! — Она отдернула руку и вцепилась в коляску.Моска отошел от дивана. Он спросил, заранее догадываясь об ответе:— Скажите, что мне делать?— Я знаю, чего бы ей хотелось. Чтобы вы забрали ребенка в Америку и обеспечили ему там счастливую, спокойную жизнь.Моска сказал просто:— Мы же не были женаты, так что ребенок — гражданин Германии. Оформление займет много времени.— Я могу нянчить его, пока вы оформляете все бумаги. Вы сделаете это?— Вряд ли мне это удастся, — ответил он.И вдруг ему захотелось поскорее уйти. У него опять страшно разболелась голова.Фрау Заундерс холодно сказала:— Так вы хотите, чтобы я его усыновила?Он посмотрел на спящего младенца. И ничто в его душе не шевельнулось. Он достал из кармана подписанные им чеки «Америкэн экспресс» и положил на стол.— Я не знаю, что со мной произойдет завтра. — И с этими словами пошел к двери.— Когда вы придете снова навестить своего сына? — злобно спросила фрау Заундерс. Ее лицо выражало полнейшее презрение. Моска обернулся.Боль стальным обручем стиснула ему виски, он хотел было выйти из комнаты, но ее взгляд был для него невыносим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87