Он знал, что она плачет. Все вдруг встали, и Альф, держась рукой за край стола, злобно закричал:— Хорошо, Уолтер, всю эту болтовню о том, что тебе надо приспособиться, тоже можно прекратить!— По-моему, с тобой слишком много цацкаются с тех пор, как ты вернулся домой, — сказала Эмми с нескрываемым презрением.Ему нечего было возразить — разве что сказать все, что он о них думает.— Поцелуй меня в задницу! — И хотя Моска произнес эти слова, обращаясь к Эмми, он обвел взглядом всех троих. Он встал и собрался уйти, но Альф, все еще держась за стол, преградил ему дорогу и заорал:— Черт тебя побери, это уж переходит всякие границы! Извинись, слышишь, немедленно извинись!Моска оттолкнул его и слишком поздно заметил, что Альф без протеза. Альф рухнул и головой ударился об пол. Обе женщины вскрикнули. Моска быстро наклонился, чтобы помочь Альфу подняться.— Эй, с тобой все нормально? — спросил он.Альф кивнул, но закрыл лицо руками и продолжал сидеть на полу. Моска выбежал из квартиры. Он навсегда запомнил эту картину: мать стоит у плиты и плачет, ломая руки.В день отъезда Моски мать ждала его дома — она с самого утра никуда не выходила.— Глория звонила, — сказала она.Моска кивнул, приняв к сведению ее слова.— Ты сейчас будешь укладывать вещи? — робко спросила мать.— Ага, — ответил Моска.— Тебе помочь?— Не надо.Он пошел к себе в спальню и достал из шкафа два новеньких чемодана. Он сунул сигарету в зубы и стал искать спички в кармане, а потом пошел за ними на кухню.Мать все еще сидела за столом. Она закрыла лицо носовым платком и беззвучно плакала.Он взял спички и собрался выйти.— Почему ты со мной так обращаешься? — спросила мать. — Что я тебе сделала?Ему не было ее жалко, и ее слезы оставили его равнодушным, но он терпеть не мог истерик. Он постарался говорить спокойно и тихо, чтобы унять клокотавшее внутри раздражение:— Ничего ты не сделала. Я просто уезжаю. Ты тут ни при чем.— Почему ты вечно говоришь со мной так, будто я тебе чужая?Ее слова больно резанули по сердцу, но он не смог даже притвориться нежным.— Я просто перенервничал, — сказал он. — Если ты никуда не уходишь, может, поможешь мне собраться?Она пошла с ним в спальню и аккуратно сложила все его вещи, которые он рассовал по чемоданам.— Сигареты тебе нужны? — спросила мать.— Нет, куплю на корабле.— Все-таки я сбегаю куплю, на всякий случай.— На корабле они стоят всего двадцать пять центов пачка, — сказал он. Ему ничего не хотелось у нее брать.— Но лишние сигареты тебе не помешают, — возразила она и ушла.Моска сел на кровать и уставился на фотографию Глории на стене. Он ничего не чувствовал.Ничего не вышло, подумал он. Очень жаль. И подивился их терпению, осознав, сколько же усилий они приложили, чтобы выносить все его закидоны, и сколь мало усилий приложил он. Он подумал, что мог бы сказать матери на прощанье — попытаться ее убедить, что она бессильна что-либо изменить, что его решение вызвано причинами, над которыми ни он, ни она не властны.В гостиной зазвонил телефон, и он пошел снять трубку. В трубке послышался бесстрастный, но дружелюбный голос Глории:— Я слышала, ты завтра уезжаешь. Мне зайти вечером попрощаться или я могу это сделать по телефону?— Как хочешь, — ответил Моска, — но мне надо уйти около девяти.— Тогда я зайду чуть раньше, — сказала она. — Не волнуйся. Я только попрощаться. — И он знал, что она не солгала, что ей уже на него наплевать, что он уже не тот, кого она когда-то любила, и что она действительно хочет попрощаться в знак старой дружбы, а вернее сказать, просто из любопытства.Когда мать вернулась, он уже все решил.— Мама, — сказал он, — я уезжаю немедленно.Звонила Глория. Она хочет зайти вечером, а я не желаю ее видеть.— Как немедленно? Вот прямо сейчас?— Да, — отрезал Моска.— Но разве ты не проведешь последнюю ночь дома? — спросила она. — Скоро вернется Альф, Ты же можешь хотя бы своего брата дождаться, чтобы попрощаться с ним.— Счастливо, мама, — сказал он и поцеловал ее в щеку.— Погоди, — сказала мать, — ты забыл свою спортивную сумку. — И как она всегда делала, когда он уходил играть в баскетбол, и как в тот раз, когда он отправлялся на фронт, взяла небольшую голубую сумку и стала класть туда вещи, которые могли ему понадобиться в дороге. Но только сейчас вместо сатиновых трусов, кожаных наколенников и кед она положила бритвенный прибор, свежую смену белья, полотенце и мыло.Потом взяла кусочек бечевки из ящика комода и привязала сумку к ручке чемодана.— Ну, — вздохнула она, — уж и не знаю, что люди скажут. Наверно, подумают, что я во всем виновата, что тебе со мной было плохо. По крайней мере, после того как ты обошелся с Глорией, ты мог бы остаться сегодня, увидеться с ней, попрощаться по-человечески, чтобы она не обижалась.— Мы живем в жестоком мире, мама, — сказал Моска. Он еще раз поцеловал ее, но, прежде чем он ушел, она еще ненадолго задержала его:— Ты возвращаешься в Германию к той девушке?И Моска понял, что, скажи он «да», тщеславие матери будет удовлетворено и она поймет, что он уезжает не по ее вине. Но он не мог лгать.— Да нет же, — ответил он. — У нее уж, наверное, появился другой солдатик. — И, произнеся эти слова громко и искренне, он удивился тому, насколько фальшиво они прозвучали, словно эта правда была ложью, которую он придумал, чтобы побольнее уколоть мать.Она поцеловала его и проводила до двери. На улице он обернулся, посмотрел вверх и увидел стоящую у закрытого окна мать с белым носовым платком в кулаке. Он поставил чемоданы на асфальт и помахал ей. Но ее уже не было. Опасаясь, как бы она не спустилась и не закатила сцену прямо на улице, он подхватил чемоданы и быстро зашагал к авеню, где можно было поймать такси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87