Моска увидел белое, осунувшееся, почти с выпирающими скулами лицо. Тело, казалось, стало еще более хрупким с тех пор, как он видел ее в последний раз. Руки ее разжались, и буханка покатилась на дощатый пол. В ее лице не было удивления, и ему на мгновение показалось, что ее взгляд выражает неприязнь и легкое неудовольствие. И вдруг это лицо превратилось в маску горя и печали. Он шагнул к ней, и ее лицо чуть сморщилось, слезы заструились по щекам и закапали ему на руку, которой он взял ее за подбородок. Она уронила голову и прижалась к его плечу.— Ну, дай-ка я посмотрю на тебя, — сказал Моска. — Дай-ка я посмотрю. — Он попытался поднять ее лицо, но она упиралась. — Да все в порядке, — сказал он. — Я просто хотел сделать тебе сюрприз.Она плакала, и ему оставалось просто ждать, оглядывая комнату, узкую кровать и старомодный шкаф. На туалетном столике он увидел фотографии, которые ей оставил, — нет, увеличенные копии в рамке. Свет от настольной лампы тускло освещал комнату удручающим желтоватым светом, так что создавалось впечатление, будто стены и потолок словно прогибаются под давящей тяжестью развалин, в которые превратились верхние этажи дома.Гелла подняла лицо — полусмеющееся-полуплачущее.— Эх ты! — сказала она. — Что же ты не писал?Что же ты меня не предупредил?— Я хотел сделать сюрприз, — повторил он.Он нежно поцеловал ее, а она, все еще прижавшись к нему, сказала тихим срывающимся голосом:— Когда я тебя увидела, я решила, что ты мертвец и мне это снится или я сошла с ума, не знаю.Я так ужасно выгляжу, я только что голову вымыла.Она посмотрела на свое поношенное домашнее платье и снова взглянула ему в глаза.Он увидел темные круги под глазами, словно вся смуглость кожи ее лица исчезла, а остались лишь эти черные полумесяцы. Волосы, которые он гладил, под его ладонью были безжизненными, мокрыми, а приникшее к нему тело было костлявым и высохшим.Она улыбнулась, и он заметил черное зияние в углу рта. Он тронул ее за щеку и спросил:— А это что?Гелла смутилась.— Ребенок, — ответила она. — Я во время беременности потеряла два зуба. — Она улыбнулась и спросила как-то по-детски:— Что, уродина?Моска медленно покачал головой.— Нет, — сказал он. — Нет.И потом вспомнил:— А как ребенок? Ты его отдала?— Нет, — ответила она. — У меня были преждевременные роды, и ребенок прожил всего несколько часов. Я только месяц назад вышла из госпиталя.А потом, догадываясь, что он ей не верит, она пошла к шкафу и вытащила какие-то бумаги, перетянутые бечевкой. Она выбрала из пачки четыре документа и передала их ему.— Прочитай, — сказала она, ничуть не обидевшись и не рассердившись, зная, что они живут в таком мире, где необходимо постоянно доказывать свою правоту и где доверия нет и быть не может.Официальные печати и штампы рассеяли его сомнения. Почти с сожалением он понял, что она не солгала.Гелла снова пошла к шкафу и достала оттуда сложенные детские вещи. Она показала ему ползунки, кофточки, крохотные штанишки. Моска узнал материал, из которого все это было сшито.И понял, что у нее ничего другого не было, поэтому и пришлось разрезать собственные платья, даже нижнее белье, и перешивать все так, чтобы одежда пришлась малышу впору.— Я знала, что будет мальчик, — сказала она.И вдруг Моска разозлился. Он злился, что она такая бледная, что она так исхудала, что у нее выпали зубы, что у нее больше нет ее элегантных платьев, что она лишилась всего, что имела, и не получила взамен ничего. И он знал, что его сюда привела не ее нужда, а его собственная.— Как же все глупо! — сказал он. — Как чертовски все глупо!Моска опустился на кровать, Гелла села рядом.Смущенные, они какое-то время сидели молча, уставившись на пустой стол и единственный стул, а потом медленно подались друг к другу, и словно древние язычники, отправляющие какой-то священный ритуал, должный скрепить их союз с неведомым и страшным божеством, и не зная еще, принесет им этот ритуал беду или удачу, они легли на кровать, и их тела слились. Они испытали сладостное наслаждение: он со страстью, пробужденной выпитым и чувством вины и раскаяния, а она — с любовью и нежностью, в полной уверенности, что их благая встреча принесет им обоим счастье. Она приняла боль, пронзившую ее все еще не исцеленное тело, жестокость его страсти и его недоверие к самому себе, ко всему на свете, зная ту истину, что, в конце концов, из всех людей, кого он когда-либо знал, ему нужнее всего она и ее вера, ее тело, ее доверие, ее любовь к нему. Глава 5 Время в это второе мирное лето мчалось быстро. Работа на военно-воздушной базе была простая и легкая, и казалось, Моска находится здесь только для того, чтобы составить компанию Эдди Кэссину, слушать его россказни и прикрывать его, когда он напивался и не появлялся на службе.Да и Эдди Кэссину делать особенно было нечего.Каждое утро на минутку заглядывал лейтенант Форте, подписывал бумаги и уходил в управление транспортных операций — посмотреть, как проходят полеты, и потолковать со своими коллегами-пилотами. После работы Моска ужинал с Вольфом и Эдди, иногда к ним присоединялся Гордон — в «Ратскелларе», клубе для американских офицеров и гражданских служащих.Вечера он проводил с Геллой у себя в комнате.Они читали, слушали радио, настроенное на какую-нибудь немецкую станцию. С наступлением теплых летних сумерек они ложились в постель.Музыка из радиоприемника не смолкала в их комнате до поздней ночи.На четвертом было тихо, но этажом ниже каждый вечер устраивались шумные гулянки. В летние ночи на Метцерштрассе из разных окон гремели радиоприемники, и джипы, в которых сидели американские военнослужащие в защитной форме с симпатичными голоногими немочками, притормаживали у их дома, оглашая всю округу визгом тормозов и девушек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87