.. слышались
только звуки взрывов.
Радио говорило, что оружейный огонь слабый, я была не согласна с
этим. Выглянув в окно, я заметила клубы дыма со стороны Амакости,
обезглавленный монумент Вашингтона. Лихие парни были уверены, что там
сидит корректировщик артиллерии. Это вызывало тревогу даже у меня.
Когда Джок Мак-Кленти постучался в номер, я боялась открыть дверь.
Я не ждала хороших новостей и даже не могла представить, что они
могли быть. То же подразумевал и дождливый субботний вечер. Как только я
увидела Джока и человека из спецслужб, первой мелькнула мысль, что я
арестована.
- Миссис Боуквист! - сказал он. - Сенатор вернулся! Он здесь, в
отеле, и просил проводить вас к нему.
Впрочем, было так: я заплакала. Меня обманывают! Не знаю, почему я
так решила, наверное, у меня накопилось столько непролитых слез, что любой
легкий толчок мог выхлестнуть их наружу. Они потекли из глаз. Я плакала
даже на пути в пентхауз, хотя это длилось довольно долго. Сначала мы
спустились в фойе, прошли через многочисленные проверки полиции и
спецслужб, затем вошли в лифт.
Человек из спецслужб что-то пробормотал (как мило воспитывают этих
людей!), остановил лифт и выпустил меня. Я вышла и осмотрелась по
сторонам. Мой старый люкс по сравнению с этим походил на крестьянскую
хижину из Камбоджи. Роскошный ковер! Окна соборного стиля, высокие
потолки! Первым, кого я увидела, была Джекки Кеннеди. Она стояла у окна и
разговаривала с кем-то, в ком я узнала Дома.
Это был Дом Де Сота!
- Дом! - закричала я и бросилась к нему, вся в слезах.
Это был Дом, правда, но совсем другой! Он не обнял меня, как это
сделал бы Дом, он не сказал подходящих слов и даже запах от него исходил
другой: трубочного табака и лосьона; более того, он сделал то, что никогда
бы не сделал мой Дом!
Он оттолкнул меня!
Сделал это мягко... даже вежливо... но оттолкнул. И я даже не
удивилась, когда Джекки сжала мои руки и сказала:
- Найла, дорогая! Это не тот!
Хорошо, что все оказалось правдой, и мой Дом тоже был здесь! Он
поднимался по витой лестнице в личный номер президента. Увидев меня. Дом
радостно вскрикнул и спрыгнул вниз, и мы обнялись. Сначала он ничего не
сказал, мы обнимались так откровенно, что даже если бы здесь были Ферди и
Мэрилин, телеоператор и адвокат по бракоразводным процессам, я бы ни на
секунду не разжала объятий. Потом он выпустил меня, посмотрел, поцеловал
и, сказав: "Любимая!" - оглянулся на лестницу.
Наверху стоял секретарь президента и ждал. Я все поняла:
- Иди, Дом! Я буду ждать!
Он ушел, а Джекки и Джок Мак-Кленти старались втолковать мне что к
чему. Говорили они одновременно, но кое-что я все же поняла. Через минуту
они проводили меня в спальную комнату, которая могла предназначаться шаху
Ирана - зеркала на потолке. О Небеса: на стене подлинник Пикассо! Мы
прошли в ванную к умывальнику, где кран был из чистого золота!
Это было прекрасно: я могла привести себя в порядок. Когда я вышла из
царской ванной и прошла в шахскую спальню, я поняла, что это оказалось
тюрьмой для всех нас. Когда я сказала "для всех нас", я имела в виду не
только "всех нас", а даже более чем "всех" и более чем "нас". Вернулся мой
Дом. Госпожа Рейган приглашала его и нескольких генералов для частной
беседы. Дам и я, несомненно, были самыми большими "мы" во всей моей жизни.
Но здесь было три "его", а если считать и того, из телевизора, то четыре.
И здесь было две "меня"!
Я с большой тревогой восприняла тот факт, что здесь было более одного
моего возлюбленного, но еще больше обеспокоилась увидев свою копию. Это
напоминало мне случай, происшедший два-три года назад на уик-энде в долине
Висконсин, куда я приехала с Ферди. С собой я взяла своего кастрированного
кота по кличке Пантера, а Эми, сопровождавшая меня, свою холощеную калико
Пу-Бир. Это нельзя было назвать счастливой встречей! Пу-Бир первым делом
накинулась на лакомство, сбив по пути половину вырезанных из дерева
зверюшек. Пантера, в свою очередь, залез под книжный шкаф. Они не шипели и
не царапались, а просто следили друг за другом. Я ушла, а Эми потом
рассказывала, что спустя полчаса они мирно лизали друг друга.
Это очень напоминало наше поведение, хотя нельзя было сказать, что мы
облизывали друг дружку. Другая Найла сидела в углу, смотрела на меня и
иногда что-то шептала премерзкой обезьяне. Я сидела в просторном кресле
времен королевы Анны вместе с Домом (моим Домом!), обнимавшим меня, и он
пересказывал мне все те волшебные события, которые ему довелось пережить.
А мы - я и другая Найла - завороженно смотрели друг на друга и не могли
оторвать глаз.
Хотя я и рассматривала ее внимательней любой женщины, я не заметила,
что у нее не хватает больших пальцев, пока не подсказал Дом. Было и другое
отличие. У нее совсем иное выражение лица. Наверное, циничное? Или, быть
может, завистливое? Все равно - это была я!
Я очень благодарна Дому за то, что он обнимал меня.
Было уже неудивительно, что я не заметила еще одну вещь. Тот факт,
что в комнате находилось три Дома, был нелепым. Присутствие Найлы-Не-Меня,
было еще хуже. Но когда я перевела взгляд с Найлы, достаточно долго
владевшей моим вниманием, на других, то заметила, что супруги Кеннеди
беседуют с двумя молодыми людьми, очень похожими на моего старого
знакомого Лаврентия Джугашвили, и оба они смотрели на меня.
- Лави? - спросила я обоих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81