Видите ли, в период
карантина вам придется все делать самим. И вы будете работать.
Я не слушал. Напрягся, когда мы направились к разрушенному подступу,
расслабился, когда свернули в сторону, и снова заволновался, когда
подъехали к воде. Где мы возьмем паром? Переплывем вплавь или остановимся
здесь? На том берегу виднелись обещанные нам заплесневелые небоскребы.
Ничего подобного! Мы не остановились, а скользнули вниз в грязную
реку, поплыли над водой так же легко и уверенно, как парили над ямами
старых городских улиц. В дальнем конце реки виднелись останки пирса: голые
купальщики равнодушно взирали на нас. Их больше интересовал свой парень,
который вынырнул в нескольких дюжинах ярдов, посмотрел на них глазами в
защитных очках, с удовольствием выплюнул воду и взмахнул четырехфутовой
рыбой, бьющейся на конце гарпуна.
По крайней мере, эту часть Нью-Йорка я знал. Признал Канал-стрит,
хотя указатели давно заржавели. Я не узнавал улиц, через которые мы
проносились, но почти признал Пятую авеню. Сбивало с толку то, что здесь
не было "Эмпайр стейт билдинг", по иному выглядела Тридцать четвертая
улица. Любопытно, что на следующем перекрестке над улицей возвышались
останки паукообразной полицейской будки.
Здесь мы снова остановились, водитель и наш гид натянули свои
телесные маски.
- Это здесь! - громко произнесла женщина. - Когда-то это называлось
отелем "Плаза". Возможно, он несколько устарел и покрылся плесенью... но,
мои друзья, зато какой здесь восхитительный вид на Центральный парк!
Мы разместились по номерам старого отеля и получили еду. Отныне мы
звались перемещенным паравременными лицами - ППЛ для краткости. Неделю
находились на карантине - достаточно долго. И хотя мы сможем через
несколько дней оставить отель, нам уже никогда не выбраться из этого
особенного паравремени.
Мы находились на вечном хранении.
В старом отеле "Плаза" была уйма работы - женщина не обманывала. В
моем собственном 1983-м от рождества Христова, насколько я знал, это было
прекрасным местом. В полночь сюда, к ближайшему фонтану, выходили играть
Скотт и Зелда Фитцджеральд.
Безусловно, отель не обслуживали вот уже шестьдесят лет - не было
человеческого персонала. В ресторане на нулевом этаже устоялся противный
запах звериного логова (так и оказалось). Четверть окон была разбита, но
некоторые уже заменены пластиковой пленкой. В отдельных номерах из крана
бежала ржавая вода, в других ее не было совсем. Мебель пребывала в
плачевном состоянии, особенно кровати. Хлопок превратился в плесень,
плесень - в пыль, пружины матрасов - в ржавчину. Прежде чем мы легли
спать, нам с Ники пришлось основательно потрудиться, изготовляя новые
постельные принадлежности. Поперек кровати положили деревянные доски, все
еще пахнущие лесопилкой, на доски осторожно водрузили дырявые матрасы...
вполне сносно! Иногда мы сдували с пальцев капли крови, подтверждая это
силой своего голоса. Разумеется, мы уже не стали беспокоиться о шерстяных
одеялах. В этом отеле, похоже, не приходилось думать и о кондиционере.
Не все в комнате было рассыпающейся стариной. Одна вещь была очень
новая. Вначале я подумал, что это телевизор, но приводило в замешательство
наличие подсоединенный клавиатуры. Когда Ники в порядке эксперимента нажал
кнопку "вкл", экран вспыхнул и на розовом фоне появились черные буквы:
"Привет! Каков ваш личный код?"
Этого мы не знали и никакие смогли удовлетворить свое любопытство:
штуковина долго и упорно отказывалась работать. Неважно, какие клавиши мы
нажимали, работала только одна кнопка с пометкой "выкл"!
День промелькнул быстро. Когда солнце село, наш люкс сделался вполне
пригодным для жизни... более или менее. Мы получили полотенца и подушки,
приличную одежду и мыло, а также остальные вещи, необходимые для жизни. Мы
узнали, как открываются пластиковые щиты на окнах, и проветрили помещение.
Блаженству помешало то, что вместе со свежим воздухом в помещение влетели
рои москитов с той самой зелени, которая была когда-то ухоженным
Центральным парком. Их привлек свет в окнах, и нам пришлось погасить
лампы.
Мы утомились. Я почистил зубы, и когда Ники делал то же самое,
полюбовался видом парка - действительно чудесным, как и обещала наша
проводница, хотя и чужим. Когда-то в нем было многолюдно, внизу проезжало
много машин, сейчас не было ничего подобного. В небе ярко сияли звезды,
чего я никогда не видел в Нью-Йорк-Сити своего времени.
Это был мертвый город, лишь только небольшое пространство вокруг
отеля было центром инфекции, куда снова начинала вторгаться жизнь.
И это был пустой город, для меня совершенно безлюдный, потому что
здесь не было Найлы Боуквист.
Поражало еще одно обстоятельство: быть может, в моем собственном
времени Найла стояла здесь, в этой самой комнате. Я знал, что, когда она
играла в Карнеги-Холл, она останавливалась в "Плазе". Зал находился в
нескольких кварталах отсюда. Вполне вероятно, она стояла у этого окна и
смотрела на ухоженные газоны, спортплощадки у озера, велосипеды у входа в
парк, миллионы машин, ползущих по прилегающим улицам. Я видел временные
сооружения в форме пузырей и лампы, установленные над одним из расчищенных
участков.
Я осознал, что сзади меня стоит Ники и расчесывает мокрые волосы.
- Разве не чудесно, Дом? - спросил он.
Я посмотрел на него с неоправданным раздражением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81