К этому времени меня должны выпустить, так что можешь рассчитывать на поддержку.— Спасибо, Джон, но я обойдусь. Когда вы давали мне дело Флад, мы договорились, что никто, включая вас, не станет в него вмешиваться.Старик сделал наивное лицо:— А я и не собираюсь этого делать. Веди его сам. Может быть, иногда что-то подскажу... если, разумеется, ты захочешь меня выслушать.— Нет, сэр. Спасибо. Я сам доведу дело Флад.— Хорошо-хорошо. Тебе пора. Иди.И Старик раздраженно отвернулся к стене. * * * Дома никого не было. Я вошел в темную квартиру и, не раздеваясь, бросился на кровать. Слава Богу, что удалось уговорить мать задержаться за городом. Правда, она узнала, какой процесс предстоит мне вести, и потому почти не сопротивлялась. Как только я закрыл глаза, из темноты выплыло нежное лицо в обрамлении коротко остриженных золотистых волос. В широко открытых глазах светилась гордость. Мария, почему ты гордишься мной? Ведь я из кожи вон лезу, чтобы посадить тебя за решетку. Надолго, на несколько лет. А может, ты надеешься на мою помощь? Вряд ли... За те годы, что мы с тобой не виделись, многое изменилось, и я мог встретить другую. Хотя нет, с первой же минуты сегодняшней встречи мы оба почувствовали неразрывную связь друг с другом. Как когда-то, много лет назад.Пытаясь отогнать от себя Марию, я повернулся на бок. Не помогло. Она пристально смотрела мне в глаза, будто хотела что-то сказать. Мария, расскажи о себе.В твоей жизни было много событий и дел, о которых я до сих пор ничего не знаю.В тот день, когда ты вышла из колонии и отказалась поселиться в моем доме, я потерял тебя из виду на целых четыре месяца. Чем ты занималась в это время? На какие деньги жила? У кого просила помощи?Только теперь мне стало ясно, что в те далекие дни ты надеялась на мою любовь и поддержку. А я обманул эти надежды. Я тебя предал. Книга IIМэри 1 Она вышла на крыльцо, и прохладное осеннее солнце тысячами искр вспыхнуло в ее распущенных по плечам волосах. Следом из дверного проема показалась пожилая женщина с усталым лицом. Минуту Мария стояла неподвижно, потом вдруг спохватилась и, перекинув из руки в руку неуклюжий казенный чемоданчик, повернулась к женщине.— Прощайте, миссис Фостер.Миссис Фостер стиснула руку бывшей воспитанницы в мужском рукопожатии.— Прощай, Мэри. Береги себя.По лицу девушки скользнула невнятная улыбка.— Хорошо, миссис Фостер. За полтора года я многому здесь научилась.Женщина пристально посмотрела ей в глаза:— Надеюсь, что эта наука поможет тебе избежать многих неприятностей. Будь умницей.Мэри перестала улыбаться и тихо проговорила:— Не бойтесь за меня.Она опустила руку миссис Фостер, сбежала по ступенькам с крыльца и уже на дорожке услышала за своей спиной тяжелый лязг захлопнувшейся двери. Девушка медленно повернулась на этот тягостный звук — с ржавого железа во двор слепо смотрели пустыми глазницами два крохотных зарешеченных оконца. Мэри поежилась. Внезапный холодок страха отогнал ликующую радость и нетерпение первого дня свободы. Глядя на дверь, она прошептала:— Больше вы меня не увидите.Мэри решительно пошла через двор к воротам. Темное узкое казенное пальто делало ее выше и стройней, но почти не защищало от порывов ноябрьского ветра.Старик-привратник издали заметил девушку и, прихрамывая на искалеченных ревматизмом ногах, вылез из своей будки. Его отечное пергаментное лицо расплылось в приветливой улыбке.— Домой, Мария?— Нет у меня дома, папаша. И имени прежнего нет. Теперь я не Мария, а Мэри.Старик покачал головой:— Напрасно все это. Кем бы ты себя не назвала, для меня останешься Марией. Навсегда. Разве в имени дело? Ведь ты не сможешь сменить свою польскую кровь на какую-то еще? То-то же...— Чтобы получить от жизни то, что мне нужно, я многое могу сменить.— Но только не себя. Такое никому не удавалось. И куда же ты теперь денешься?— Пока не знаю. Сначала в гостиницу. Сниму номер, залезу в ванну и два часа буду там мокнуть. Потом пробегусь по магазинам, куплю вместо этого тряпья приличные шмотки. Потом... потом съем роскошный обед, схожу в кино... Съем две порции мороженого. Ну, а вечером вернусь в гостиницу и посплю до двух часов дня! Правда, здорово?— А что ты собираешься делать после двух часов дня?— Найду работу и начну вкалывать.— Начни с этого, деточка. Без денег тебе не прожить.Железные ворота плавно распахнулись.Старик театрально вытянул руку:— Мир ждет тебя, Мария! Пусть он будет добрым.Девушка уже вышла на улицу, но потом быстро вернулась к будке и поцеловала привратника в прохладную морщинистую щеку.— Прощайте, папаша. Не болейте.Старик грустно кивнул:— Прощай, Мария.— Папаша, вы — единственный в этом заведении, без кого я буду скучать на свободе.Он смущенно проворчал:— Так я тебе и поверил! Наверное, всем мужикам говоришь что-нибудь в этом роде?Мэри рассмеялась:— Нет. Вам одному! Хотите меня напоследок пощупать? Только в темпе.Старик ответил с непривычным достоинством:— Нет, Мария.Она изумленно переспросила:— Нет? Но почему?— Все это надо не мне, а девочкам. Ведь вам очень плохо в тюрьме. Хуже, чем мужчинам. Женщине необходимо знать, что она кому-то нужна, кому-то нравится. К женщине обязательно кто-то должен приставать, пусть даже старик, если нет никого помоложе. А кому вы здесь нужны? Никому. Ни семье, ни ухажерам. Вот потому я с вами и заигрываю. Девочки отбиваются, хохочут, а сами довольны. И мне приятно доставлять вам хоть какую-то радость.Мэри порывисто обняла старика, еще раз поцеловала в щеку.— Спасибо, папаша.За воротами ее догнал надтреснутый голос:— Мария! Постарайся вести себя хорошо.Девушка помахала рукой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88