— У меня больше нет денег.Лавочник вкрадчиво забормотал:— При чем здесь деньги? Я и так знаю, что у тебя их нет. Какую ты хочешь?Мария на секунду подняла смеющиеся глаза.— Любую. Ну... молочную.Поедая девушку жадным взглядом, старик принялся копаться в картонках. Руки у него дрожали.Лившееся с улицы яркое солнце подсвечивало сзади точеную девичью фигурку, пронизывало полупрозрачную ткань юбки и очерчивало под ней линию стройных ног.Однажды (а это случилось давно) мистер Рэннис заметил, что свет из открытой двери четко обрисовал сквозь одежду силуэт вошедшей женщины. С тех пор он предпочитал обходиться без освещения, поджидая в полутемной лавке очередную покупательницу. Приятные наблюдения приносили к тому же немалую экономию электричества, а оно, как известно, недешево.Тем временем Мария начала терять терпение. Интересно, сколько времени может на нее пялиться этот старый похотливый козел?Все окрестные девчонки знали о прозрачном экране мистера Рэнниса, хихикали и злословили над слабостями старика, но терпели липкие взгляды в надежде на бесплатное лакомство.Несколько минут Мария молча наблюдала за трясущимся лавочником, не испытывая при этом ничего, кроме скуки, потом равнодушно отошла к другой витрине.Мистер Рэннис поднял красное от напряжения лицо, выложил на прилавок плитку молочного шоколада, но как только девушка потянулась за ней, страстно вцепился в ее руку.— Мария — ты самая красивая девушка в округе.Она подавила вздох досады, но вырываться не стала, поскольку шоколадка все еще лежала на прилавке.— Самая! Поверь, самая красивая.Мистер Рэннис стиснул ее пальцы, потом разжал нежную девичью ладонь.— И руки у тебя красивые. Очень красивые руки! Хотя... ты совсем еще ребенок.Мария едва заметно поморщилась и быстро возразила:— Я уже не ребенок. Мне вот-вот стукнет шестнадцать.— Не может быть!Старик искренне изумился. Как быстро в этих кварталах взрослеют девушки! Не успеешь оглянуться, как малышка выросла и выскочила замуж.Мария самодовольно подтвердила:— Точно. Осенью.— Подозреваю, что все мальчики в школе сходят по тебе с ума.Она неопределенно пожала плечами и покосилась на шоколадку.— Наверное, они стараются зажать тебя в самом темном углу. А? Я прав?Мария сделала недоуменное лицо:— Что вы имеете в виду, мистер Рэннис?— Ты прекрасно знаешь, плутовка.— Нет, мистер Рэннис, не знаю. Если вам не трудно, объясните, пожалуйста.Мария скромно потупила искрящиеся смехом дерзкие глаза. Старик положил шоколадку к себе в карман и отошел за прилавок подальше от входной двери.— Иди сюда, Мария. Я объясню.С привычной полуулыбкой на непроницаемом лице девушка медленно подошла к лавочнику.— Я слушаю вас, мистер Рэннис.Дрожащей рукой он неуверенно потянулся к белой блузке. Мария не шелохнулась.— Неужели они не хотят потрогать тебя?Теперь старик говорил прерывистым свистящим шепотом.— Ведь хотят?Она посмотрела сначала на застывшие в нескольких дюймах от нее старчески веснушчатые пальцы, потом прямо в потное, неподвижное лицо и наивно пропела:— Где, мистер Рэннис?Старик провел горячей ладонью по ее упруго подавшейся груди и тут же испуганно замер, но девушка спокойно улыбнулась:— О! Конечно, мистер Рэннис. Все время хотят. Они словно взбесились из-за меня.Ответ поразил старого лавочника.— И ты разрешаешь?С улыбающегося, нежного, почти детского личика на старика глянули откровенные глаза взрослой женщины.— Когда как... В зависимости от настроения.Мария сделала шаг назад и требовательно вытянула руку.— Мою шоколадку, мистер Рэннис!Словно завороженный, лавочник немедленно протянул плитку. В его негнувшихся пальцах продолжало жить ощущение мягкой упругости под белой блузкой.— Мария, может быть, ты посмотришь, как выглядят задние комнаты после ремонта?Не удостоив лавочника ни ответом, ни взглядом, она развернула шоколад и аккуратно откусила маленький кусочек.Старик проглотил слюну.— Если зайдешь туда на пару минут и будешь себя хорошо вести, я забуду про три доллара двадцать пять центов.Его голос прерывался от возбуждения.Задумчиво глядя на лавочника, девушка молча откусила еще кусочек, потом без единого слова направилась к выходу.Мистер Рэннис взмолился:— Мария! Не уходи. Я дам тебе денег.Она неторопливо сняла с мраморной плиты оставшиеся сигареты и, словно не слыша старика, подошла к двери.Он почти плакал:— Мария! Я отдам тебе все, что захочешь. Останься.Она обернулась уже с порога:— Нет, мистер Рэннис. Я не для вас... Пока еще не для вас.Девушка проговорила это вежливо и серьезно.Последний раз вспыхнув золотом ее волос, погас свет за захлопнувшейся дверью. Все. В лавке стало темно и тихо. С трудом переставляя от усталости и огорчения ноги, старик скрылся в светло-зеленых комнатах. 2 Безудержное июньское солнце накалило улицы, превратив асфальт в липкое черное тесто. Белесые лучи отражались от бетонных плоскостей и горячими искрами осыпали измученных зноем прохожих.На минуту Мария задержалась возле лавки, не решаясь выйти на солнцепек. Растягивая удовольствие, она медленно доела последнюю дольку шоколада, вытерла оберткой липкие пальцы и бросила в урну скомканную бумажку.Город словно вымер. Только стайка потных ребятишек шумела неподалеку от перекрестка, да какая-то женщина вышла из свиной лавки Хокмейера и тяжело потащила в гору хозяйственную сумку. Проехавшее такси оставило на раскисшем асфальте голубоватый след.Мария засунула сигареты в кошелек, шагнула на раскаленный тротуар и зажмурилась от слепящего солнечного света. Уже через минуту блузка прилипла к взмокшей спине, дышать стало нечем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88