— Неужели ты не знал?Он в недоумении смотрел на нее. Она была права. Почему он не знал?— Ты должна была сказать мне, — прошептал он.— Я не предполагала, что тебе это неизвестно.— О Генри, — простонал он. — Генри, это катастрофа.— Не вижу ничего страшного.Он раздраженно посмотрел на нее:— Генри, ведь я целовал тебя сегодня утром. Целовал тебя. Ты понимаешь, что это значит?Она в недоумении уставилась на него:— Это значит, что ты целовал меня.Он схватил ее за плечи и потряс.— Это значит, что… о Господи, это все равно, что кровосмешение.Она принялась наматывать прядь волос на палец, пытаясь сосредоточиться, но рука похолодела и стала словно ватная.— Не думаю, что это можно назвать кровосмешением. Не так уж это грешно, на мой взгляд. И мы ведь договорились, что это больше не повторится…— Проклятие, Генри! Прошу тебя, помолчи. Я пытаюсь думать. — Он взъерошил рукой волосы.Она замолчала, обидевшись, и сделала шаг назад.— Неужели ты не понимаешь, Генри? Теперь я несу за тебя ответственность. — Он с неприязнью произнес это слово.— Ты слишком добр, — проворчала она, — мне ничего не нужно, если уж ты заговорил о своей ответственности.— Да не в этом же дело. Это означает… Черт, это означает… — Он горько рассмеялся.Всего несколько часов назад он мечтал о том, как хорошо было бы взять ее в Лондон, познакомить со своими друзьями и показать ей, что за пределами Стэннедж-Парка существует другая жизнь. Теперь он просто вынужден будет сделать это. Он должен ввести ее в свет и найти для нее мужа. Ему необходимо подыскать кого-нибудь, кто сможет научить ее светским манерам. Он взглянул на девушку. Похоже, она все еще сердится. Данфорд очень надеялся, что светское воспитание не затронет присущую ей непосредственность. Но сейчас следовало подумать о том, чтобы держаться от нее подальше. Ее репутация будет погублена, если в обществе узнают, что они жили в Стэннедж-Парке под одной крышей. Данфорд глубоко вздохнул:— Черт возьми, что же нам делать?Этот вопрос был риторическим, но Генри все-таки решила ответить на него.— Не знаю, что будешь делать ты, — сказала она, сложив руки на груди, — но лично я ничего не собираюсь менять и буду делать то, что делала раньше. Ты сам сказал, что я — вполне квалифицированный управляющий.Она ничего не поняла!— Генри, вдвоем мы больше не можем оставаться в поместье.— Это еще почему?— Это считается неприличным. — Он невольно поморщился от своих слов. С каких это пор он стал таким ярым сторонником приличий?— Наплевать мне на приличия. Я не придаю им значения, если ты еще не успел заметить.— Я заметил.— Послушай, что я тебе скажу. Ты — владелец поместья и поэтому не должен уезжать, а я — управляющий и поэтому тоже не могу уехать.— Генри, твоя репутация…Это слово, похоже, вызвало у нее приступ буйного веселья.— Данфорд, — задыхаясь от смеха и вытирая глаза от выступивших слез, сказала Генри, — какая репутация?— Что-то не так с твоей репутацией?— Данфорд, у меня ее просто-напросто нет. Ни плохой, ни хорошей. Я, по мнению людей, настолько странная, что им и этого вполне достаточно для обсуждения, мои взаимоотношения с мужчинами их не волнуют, да их и не существует.— Что бы ты ни говорила, я обязан подумать о соблюдении приличий, и я завтра же сниму комнату в местной гостинице.— Глупости! Тебе было наплевать на приличия всю эту неделю. Что же теперь произошло с тобой?— Сейчас, — он начинал терять терпение, — я отвечаю за тебя.— У тебя просто ослиное упрямство, по моему мнению…— Тебе не кажется, что пора уже забыть о своем мнении.От возмущения Генри открыла рот:— Ну, знаешь ли!Данфорд начал шагать по комнате.— Это не может больше продолжаться. Пора перестать быть мальчишкой-сорванцом. Кто-то должен научить тебя манерам.— Какой же ты лицемерный! — вырвалось у нее. — Я вполне устраивала тебя как знакомая, будучи деревенской дурнушкой, но теперь, когда у тебя появились обязательства передо мной…Она не успела закончить предложения, поскольку Данфорд схватил ее за плечи и припер к стене.— Если еще хотя бы раз ты назовешь себя дурнушкой, — его голос звучал угрожающе, — я не отвечаю за свои действия.В бликах свечей она увидела, что он едва сдерживает ярость, и не на шутку испугалась, но, будучи по своей природе упрямой, продолжала уже более спокойным голосом:— То, что моя репутация до этого момента совсем не волновала тебя, не говорит о твоей порядочности. Или твоя забота распространяется только на твоих подопечных, а на просто знакомых тебе наплевать?— Генри, — сдержанно произнес он, вена на его шее вздулась, — лучше бы тебе помолчать.— Это приказ, мой дорогой опекун?Перед тем как ответить, он глубоко вздохнул:— Конечно, существует разница между опекуном и другом, но я постараюсь быть для тебя и тем и другим.— Ты нравился мне гораздо больше, когда был просто другом, — продолжала она упрямо.— Надеюсь остаться им.— Надеюсь остаться им, — передразнила она его, совсем не пытаясь скрыть своего раздражения.Данфорд окинул взглядом комнату, желая найти что-нибудь вроде кляпа. Его взгляд остановился на ее кровати. Он даже поморщился. Как глупо должны были звучать все его рассуждения о приличиях не где-нибудь, а в ее спальне! Посмотрев, на Генри, он только теперь увидел, что на ней была ночная рубашка, заношенная местами до дыр и обнажавшая большую часть ноги. Сдержав стон, Данфорд перевел глаза на ее лицо. Он увидел враждебно сжатый рот и в этот момент понял, что хочет припасть к нему губами и слиться с ней в поцелуе — страстном и долгом. Его сердце билось в бешеном темпе, впервые в жизни он ощутил, насколько тонка может быть грань между яростью и желанием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92