живздоров, все в порядке,
ждите, ненаглядные вы мои еврейские чады и домочадцы. И-отбой, и Ч обратн
о в закуток, в деревню. А за это время шум улегся, забыли о нем. Какого-то дру
гого генерала вместо него, для счета, посалили Ч и привет! Тут война И моб
илизуют колхозника Романа Яковлевича на фронт солдатиком, в тощей шинел
ьке, в обмоточках. Так ведь их брата ничем не проймешь! Попадает он, конечн
о, в инженерные части аэродромного обслуживания, и тут сразу выясняется,
что лучше его никто не кумекает в самолетах. За четыре года Ч ни одного ра
нения, восемь наград и звание инженер-капитана. Возвращается ветеран-ор
деноносец в свою семью, в свой дом, под собственной фамилией и прекрасным
своим имя-отчеством, устраивается начальником цеха на авиазавод и живет
припеваючи до позавчерашнего дня, когда его в три часа на Кировской улиц
е, в магазине «Чайуправление», нос к носу встречает бывший на-чальник опе
ргруппы, свое уже отбарабанивший, гражданин Умрихин. И за шиворот пешком
волокет в Контору. Благо совсем рядом. Ровно десять лет спустя.
А сейчас, от ночи появления Истопника, Ч тридцать. Забвения. Я хочу забве
ния. Чтобы все все забыли. Мы сможем помириться. Но… раз я все помню так отч
етливо, значит, есть и другие такие же памятливые? Из тех, кому удалось сме
нить роль. И выжить. Катя Шугайкина не помнит. Она умерла.
Страшно умерла. Тогда она еще не представляла, что жизнь может преломить
ся и она сама будет сидеть в углу кабинета, на табурете, привинченном к пол
у. На котором сидел тогда неистребимый Клубис, жалобно шмыгавший носом. А
Катя. жизнерадостная кровоядная кобыла, дробно топала по кабинету, время
от времени небольно тыча его кулаком в зубы, и приговаривала удивленно-в
озмущенно:
Ч Вот наглая морда! Еще и отказывается…
По правде говоря, совсем не была в тот момент наглой морда у Рувима Янкеле
вича. Может, и была она наглой, когда он при генеральских ромбах на голубых
петлицах сидел за своим министерским столом, или когда надевал медаль С
талинской премии, или когда козлобородый дедушка Калинин, всесоюзный на
ш зицстароста, вручал ему ордена. Но на привинченном табурете, в грязной г
имнастерке распояской, с неопрятной щетиной, с красными, будто заплаканн
ыми глазками, был он жалкий, пришибленный и несчастный. Клубис уже узнал о
т Кати, что он германский шпион, завербованный в тридцать шестом году пра
выми троцкистами и организовавший заговор с целью разложения советски
х военновоздушных сил вместе с ныне обезвреженным гадом, бывшим дважды Г
ероем Советскою Союза агентом абвера, бывшим генералом Яковом Смушкеви
чем. И Ч примирился с этим. Он уже почти принял роль. И Шугайкина это знала.
Не сердито, лениво говорила она, как только Клубис пытался приоткрыть ро
т:
Ч Не наглей, не наглей, противная харя! Будь мужчиной! Умел предавать Ч у
мей признаваться… И грозно трясла своей высоченной прической. Она как-т
о одевалась при мне, и я, мыча от веселья, обнаружил, что в пучок на затылке д
евушка закладывает банку из-под американских мясных консервов. Аккурат
ная красная жестянка… Клубис пробовал объяснить, что, как еврей, он не мог
быть агентом гестапо. Он ведь, мол, был замнаркома, так зачем еврею заммини
стру становиться фашистским агентом? А Катя отвечала: «Не наглей, не нагл
ей!» Ч и тыкала его в зубы. Клубис не хотел поверить, что он обращается к кр
асной жестянке из-под свиной тушенки. Я докурил «Пальмиру» и пошел.
Интересно. Катя Ч дура, нет воображения. Оно у нее все ушло на постельные
игры. Такого гуся, как Клубис, надо было подстегивать не к расстрелянному
генералу, давно всеми забытому, а к нынешнему вредительскому центру сион
истов-инженеров на заводе имени Сталина. Вот тут пошла бы интересная игр
а А так Ч ничего не накрутишь. Через месяц его кокнут, и привет.

***

И в соседнем кабинете не было Миньки. И тут было скучно. Следователь Вася Р
акин бил ножкой венского стула директора совхоза по фамилии Борщ. Вася в
торую неделю шутил в столовой «Ну что за напасть такая Ч днем борщ и ночь
ю Борщ!» Борщ был несъедобный. Костистый, худой, весь из жил и мослов, синий
от страха и ненависти. Ненавидел чужих, родных, Васю Ракина, советскую вла
сть и богатую заграницу. По-моему, родню и заграницу ненавидел по справед
ливости. Васю и советскую власть Ч по недомыслию. Где-то в Нью-Йорке, а мож
ет, в Канаде устроили фотовыставку про нашу расчудесную жизнь, полную во
лшебных превращении н удивительных свершений. На одном из снимков дирек
тор совхоза Борщ демонстрировал что то сельскохозяйственное Ч может, п
ух от свиней или надои от козлов. Во всяком случае, фотографию увидели нек
ие канадско-американские хохлы с той же замечательной фамилией Борщ, но
отвалившие туда еще до революции. И так эти мудаки обрадовались существо
ванию Борща советского навара, что от нищеты своей и постоянной угрозы р
азорения скинулись и прислали ему «шевроле», Ч пусть, мол, Борщ в нем кат
ается, добром редкостную родню свою поминает. Переборщили Борщи…
Ну, прислали бы молотилку, или комбайн, или чего нибудь там еще сеноубороч
ное Ч хрен с ним! Припомнили бы. конечно, при случае этот печальный факт п
одозрительной щедрости и нашему Борщу. Но «шевроле»! Все областное начал
ьство, не говоря уж о районном, можно сказать, мучается на наших задрипанн
ых говенниньких автомашинках, Уполномоченный Конторы на «Победе» по се
льским проселкам родным трясется, как бобик, а какой-то Борщ, роженец, опа
ль, вонючка, Ч на вишневом «шевроле»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29