А мои развеселые боевые собутыльники почему-то не шутили, не радовались,
не орали, а смотрели на меня Ч испуганно и озадаченно.
Не вслед быстро уходящему из зала Истопнику, а Ч на меня.
И за нашим столом, отгороженным от остальных деревянным невысоким барье
рчиком, повисли угрожающее уныние и пахнущее гарью молчание. Казалось, в
ыросли до самого потолка стеночки деревянного барьера, отъединили нас
Ч в заброшенности и страхе Ч от всех остальных.
Я вскочил и побежал за Истопником. Разомкну подлюгу. На части.
Но Истопник уже исчез.
Прошелся я расстроено, потеряннозло по вестибюлю, заглянул в уборную, в г
ардероб Ч нигде его не было.
Зашел в бар и, чтобы успокоиться, выпил фужер коньяку. Потом еще. Орал из ди
намиков джаз. Рыжие сполохи метались в прозрачно-подсвеченных цилиндра
х бутылок. Слоился толстыми пластами дым от сигарет.
Я присел на высокий табурет, взял бокал холодного шампанского. Хотел вык
инуть из головы Истопника.
А за спиной будто бесы столпились, потихоньку, ритмично копытцами козлин
ыми затопали Ч громче, звонко, зло. Закричали над ухом голосами острыми, п
ронзительными, кошачьими, мартовскими. Завлекали.
Все клубилось. Замахали в глаза крыльями соблазна алого и кружить начали
хороводом, голова стала тяжелая, чужая. Морок нашел, сердце сжалось от бол
и Ч острой, как укус.
Тоска напала.
Оделся и ушел.
А проснулся в омерзительном лежбище одноглазого штукатура на станции Л
ианозово. Мертвой новостройке на Марсе…

ГЛАВА 3
ХОУМ-КАММИНГ

Таксист зарулил к моему дому, шлепая баллонами по жидкой снежной каше, ка
к галошами. Я долго шарил по карманам в по-исках бумажника, пока не нашел е
го в заднике брюк.
Слава Богу, девушка-штукатур хоть бумажник не свистнула. Кроме прочего, у
меня лежало в нем сто долларов. Было бы жалко «зелененьких ребят», да и нех
орошо это Ч незачем знать невесть от куда взявшемуся одноглазому штука
туру, что у меня завалялось сто «Джорджей». За хранение ста вечно обесцен
ивающихся долларов могут намотать уголовную статью.
Загадка социалистического мира чем сильнее обесценивается доллар, тем
выше ему цена у нас на черном рынке. Неграмотные спекулянты, видно, не чита
ют биржевой курс в «Известиях».
Таксист, пересчитывая рубли, недовольно бормотал под нос:
Ч Ну и погодка, пропасть ее побери! Вот подморозит маленько, запляшут маш
ины на дороге, как в ансамбле у Игорь Моисеевича…
Хлопнул дверцей, укатила прочь «Волга», зловоня горелым бензином и горяч
им маслом. Подступил рассвет, мокрый и серый, как помоечная кошка.
Шаркал лопатой-скребком лифтер у подъезда, и каждый скребущий унылый зв
ук царапающей асфальт лопаты раздирал нервы. Задушенно-коротко крикнул
а за парком электричка.
Мимо прошел дворник Ч с окладистой бородой, в золотых очках, в дубленке. Е
врей-рефьюзник. Поставил на тротуар метлу и лопату, чинно приподнял кара
кулевый пирожок. Молодец. Пятый год дожидается визы на выезд.
Мне их даже жалко.
Ч Моисей Соломонович, новостей у вас нет? Пожал плечами:
Ч Ждем.
Ч Вроде с американцами потеплело. Может, начнут выпускать? Ч вежливо пр
едположил я.
Ч Может быть.
Дворник Ч профессор, кажется, электронщик. Будет сидеть здесь, пока рак н
а горе не свистнет. Дело, конечно, не в его секретах. Они уже скорей всего и н
е секреты никакие.
Настоящий страх можно поддерживать только неизвестностью.
Неизвестностью и бессистемностью кары. Любым четырем выезд разрешаетс
я, любому пятому Ч запрещается. Без разумных причин и внятных объяснени
й. В этой игре есть лишь одно правило Ч отсутствие всяких правил.
Ч Коллега, вам помыть машину? Ч спросил еврей.
Я посмотрел на свой заснеженный, заляпанный грязью «мерседес», потом взг
лянул на еврея. Покорное достоинство. Горделивое смирение. Вот уж народе
ц, прости Господи! Вряд ли так уж нужна ему трешка за мытье моей машины. Они
просто купаются в своем несчастье. По трешкам собирают капитал своих нев
згод, чтобы подороже торгануть им там Ч когда выберутся. Они хотят напом
нить, что еще при Гитлере профессора чистили улицы зубными щетками.
Может быть, они загодя готовят обвинительный материал?
Тогда зря стараются. Нас судить никто не будет.
А стремление к честному труду надо поощрять. Пусть профессор физики помо
ет машину профессору юриспруденции.
Ч Пожалуй, помойте, Ч и протянул ему пятерку.
Он полез за споим кожаным портмоне, стал вынимать рубли сдачи.
Ч Это стоит три рубля. Ч сообщил он степенно.
Еврейский наглец.
Ч Два рубля Ч надбавка за ученую степень. Ч Я пошел к подъезду, скользн
ул глазами по свежеприклеенному листочку объявления на двери, и сердце е
кнуло гулко, как наполнившаяся кровью селезенка.
"ЖИЛИЩНО-ЭКСПЛУАТАЦИОННОЙ КОНТОРЕ ТРЕБУЮТСЯ:
ДВОРНИКИ.
ИСТОПНИКИ В КОТЕЛЬНУЮ".
Ты уже и сюда добрался, проклятый?
Не знаю почему, но оглянулся я на профессора-еврея. Не спеша сметал он с мо
ей машины метелкой снег. Да нет же! Он здесь. ни при чем, таких в нашем районе
много.
У нас ведь не Лианозово, не вымершая марсианская новостройка. У нас Ч Аэр
опорт. Фешенебельный район. Элитарное поселение. Розовое гетто.
Аэропорченные люди. Дышим испорченным воздухом вранья и страха… Аэропо
рт.
Куда летим?
Наваждение. Игра уставших нервов. Надо в душ, потом в койку Спать,спать,все
забыть.
Встал изЧ за своей конторки консьерж Тихон Иваныч, отдал честь почти по-
уставному. Родная косточка, пенсионер конвойных войск. Ничего он про мен
я не знает, но лимфой, охранным костным мозгом ощущает:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29