Асфальтовая чернота безвидной улицы стала медленно размываться неувер
енной синевой. Тьма холодного воздуха становилась густо-фиолетовой, вла
жной, сочная сиреневость неспешно вымывала из ночи серость и угольный мр
ак. Начался редкий крупный снег. Огромные снежинки, ненатуральные, будто
куски мороженого, опускались отвесно на стылую улицу. На меня, измученно
го.
Зеленая падучая звезда, пронзительная, яростная, летела через улицу.
Она летела мне навстречу. Прямо на меня.
В нефтяном блике лобового стекла зашарпанной желтой «Волги». Такси.
Спасительный корабль, присланный за мной на этот Марс, населенный тенями
и одноглазым штукатуром. Новостройка обреченных.
Ч Такси, такси! Ше-еф!! Ч заорал я истошно, выбегая на проезжую часть, и гор
ло держал спазм, и лопалась от боли башка, и медленно плыла машина Ч будто
страшный сон продолжался. Ч Стой! Я живой! Все погибли, я остался один…
Я дергал ручку притормозившего такси, но дверь была заперта, и шофер разг
оваривал со мной, лишь приоткрыв окно. Может быть, он знал. что здесь все по
гибли, и принимал меня за привидение? Или боялся, что я ограблю его выручку
, а самого убью?
Не бойся, дурачок! Я уже давно никою не убиваю, мне это не нужно, и деньги я з
арабатываю совсем по-другому!
Он бубнил что-то про конец смены, про не по пути, про то, что он не лошадь… Ко
нечно, дурачок, ты не лошадь, это сразу видно. Ты ленивый осел.
Ч Двойной тариф! Ч предложил я и решил: если он откажется, вышвырну его и
з машины, доеду на ней до центра и там брошу. Я не могу больше искать такси. М
еня тошнит, болит голова, меня бьет дрожь, я без галстука и без кальсон. У ме
ня тяжелое похмелье. Я вчера ужасно напился, а потом долго безрадостно тр
удился над толстозадым циклопом. У меня не осталось сил. Их у меня ровно ст
олько, чтобы мгновенно всунуть руку в окошко и пережать этому ослу сонну
ю артерию. Полежит маленько на снегу, не счищенном исчезнувшими татаро-м
онголами, и придет в себя. А я уже буду дома.
Ч Поехали, Ч согласился он, избавив себя от неудобств и лишнего перепуг
а. Он бы ведь потом не смог вспомнить мое лицо, как я не могу вспомнить Исто
пника.
Распахнулась дверца, и я нырнул в тугой теплый пузырь бензино-резино-мас
ляного смрада старой раздрызганной машины. От тепла, механической вони,
ровного покачивания, урчащего гула мотора сразу заклонило меня в вязкий
сон, и я уже почти задремал…
Но вынырнул снова Истопник, сказал тонким злым голосом:"А вы знаете этот с
тарый анекдот?…"
И фиолетовая смерь дремоты изболталась, исчезла в цементной серости нас
тупающего утра. Истопник не пропал, в подбирающемся свете дня он не истая
л, а становился все плотнее, осязаемее, памятнее.
Беспород. Моя мать называла таких ничтожных, невыразительных людишек «б
еспородами».
Из сизой клубящейся мглы похмелья все яснее проступало худосочное вытя
нутое лицо Истопника с тяжелой блямбой носа. У него лицо было, как трефовы
й туз.
Рот Ч подпятник трефового листа Ч растягивался, змеился тонкими губам
и посреди паскудных шуточек и грязных анекдотов, вдруг трагически опуск
ался углами вниз, и тогда казалось, что он сейчас заплачет. Но заплакал он
потом.
В самом конце. Заплакал по-настоящему. И захохотал одновременно Ч радос
тно и освобождение. Будто выполнил ту миссию, нелегкую и опасную задачу, с
которой его прислали ко мне.
Теперь я это вспомнил отчетливо. Значит, ты был, проклятый Истопник!
Машина с рокотом взлетала на распластанный горб путепровода, проскакив
ала под грохочущими арками мостов, обгоняла желтые урчащие коробки авто
бусов Ч консервные банки, плотно набитые несвежей человечиной.
Через красивый вздор нелепых гостиничных трущоб Владыкина с неоновой р
екламой, вспыхивающей загадочно и непристойно: «…ХЕРСКАЯ», сквозь аркти
ческое попыхивание голубовато-синих Марфинских оранжерей, мимо угрожа
ющей черноты останкинской дубравы, в заснеженности и зарешеченности св
оей похожей на брошенное кладбище, под выспренним громадным кукишем тел
евизионной башни, просевшей от нестерпимой тяжести ночи и туч, сожравших
с макушки маячные огни.
Домой, скорее домой!
Лечь в кровать. Нет, сначала в душ. Мне нужна горячая вода почти кипяток. Пр
авда, и он ничего не отмоет, болячек не отмочит.
Ведь его не кипятил в своей котельной адский Истопник?
Он рассказал анекдот. Даже не анекдот, а старую историю, быль. А может быть.
все-таки анекдот Ч кто теперь разберет, что придумали и что было на самом
деле. На смену человеческой беспамятности, ретроградной амнезии пришла
прогрессивная памятливость. Не помним, что было вчера, но помним все, чего
никогда не было.
Рассказал:
… Главный архитектор Москвы Посохин показывал Сталину проект реконстр
укции Красной площади. Он объяснил, что ложноклассическое здание Истори
ческого музея надо будет снести, потом снял с макета торговые ряды ГУМа, н
а месте которых будут воздвигнуты трибуны. Когда архитектор ухватил за к
упол храм Василия Блаженного, желая показать, куда необходимо передвину
ть этот собор. Сталин заревел: «Постав на мэсто, сабака!» Ч и архитектора
унесли с сердечным приступом.
Все за нашим столом хохотали. Истопник, довольный эффектом, холуйски улы
бался и суетливо потирал свои длинные синие, наверняка влажно-холодные
ладони. На нем почему-то была школьная форменная курточка. А я, хоть и не зн
ал, что он Истопник, но все равно удивлялся, почему немолодой человек ходи
т в школьной форме. Может, от бедности?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29