Он был никому не интересен.
Тот, Кого он охранял, умер, значит, он уже никого не охранял, он был предан Ни
чему, а внутреннюю охрану, преданную генералу, уже вывели из дома, и он кат
ался по комнатам пустым надутым прозрачным шаром, догадываясь в тоске, ч
то, как только Лаврентий вспомнит о нем, кто-то сразу же проколет его обол
очку, и всесильный фаворит с легким пшиком Ч вместе с его уже неслышимым
и словами, ненужными слезами и глупым красивым лицом Ч исчезнет навсегд
а.
Я впервые видел всех вождей вместе. Не считая, конечно, праздничных демон
страций, когда они на трибуне Мавзолея Являли Себя. Обычно же мне доводил
ось видеть их близко, но всегда порознь. А здесь они были вместе.
Каждый знал о ком-нибудь кое-что. Лаврентий знал все обо всех.
Без окон, без дверей полна горница вождей.
Молотов незряче смотрел прямо перед собой, и на плоской пустыне его лица
слабо поблескивали стеклышки пенсне, вцепившегося в маленькую пипку ка
ртофельного носа. Не лик Ч тупой зад его бронированного «паккарда».
Было видно, как он думает: вяло и робко прикидывает, кто поведет сейчас гон
ку, чтобы вовремя сесть лидеру на хвост. Мечтает угадать, кому придется по
длизывать задницу прямо с утра. Он числился вторым, он был согласен стать
пятым, Великий Пахан совсем его затюкал.

***

Булганин рассеянно пощипывал клинышек бородки, меланхоличный и раздра
жительный, как бухгалтер, замученный утренним запором. Пощипывание боро
дки не было тревожным раздумьем, Ч подтянуть ли в Москву Таманскую диви
зию. Наверное, он прикидывал: содрать эту маскарадную бородку, эту кисточ
ку с подбородка, или пока еще можно оставить?
Великий Пахан, дозволял ее, может и эти разрешат?
Шурочка, белесая пухлая баба без возраста Ч домоправительница и подсти
лка Пахана, Ч шмыгая покрасневшим носиком, подносила вождям чай и бутер
броды с ветчиной.
Очень хотелось есть, но мне этих бутербродов не полагалось.
Розовые ломти мяса с белой закраиной сала нарезал для вождей в буфетной
полковник Душенькин. От окорока, пробитого свинцовой пломбой с оттиском
спецлаборатории: «ОТРАВЛЯЮЩИХ ВЕЩЕСТВ НЕТ». Последние двадцать лет пол
ковник Душенькин пробовал всю еду сам, перед тем как подать ее на стол Пах
ана.
Проба. Проба еды. Проба питья. Проба души. Душенькин.
А Ворошилов есть не хотел. Он хотел выпить. Но Шурочка никакой выпивки не д
авала. Попросить, видно, стеснялся, а выходить нельзя было: он не желал вых
одить из комнаты, оставив своих горюющих соратников вместе Ч без себя. И
все его красно-бурое седастое лицо пожилого хомяка выражало томление.
Хрущев и Микоян сидели за маленьким столиком, и, когда они передавали дру
г другу бутерброды, подвигали чашки и протягивали сахарницу, казалось, ч
то они играют в карты: хмурились, тяжело вздыхали, терли глаза, вглядывали
сь в партнера пристально, надеясь сообразить, какая у него на руках сдача.

Тугая хитрожопость куркуля сталкивалась с азиатским криводушием, и над
их остывшим чаем реяли электрические волны подозрительности и притвор
ства, трещали неслышные разряды подвохов.
Хищный профиль Микояна резко наклонялся к столику, когда он глотал очере
дной кусок. Гриф, жрущий только мясо.
Но всегда падаль.
А Хрущев пальцами рвал ломти, кидал ветчину на тарелку и съедал только са
ло. Далеко закидывал голову, чтобы удобнее было глотать. И разглядывал эт
ого цыгана Ч или армяна, один черт! Ч молча предлагавшего сомнительную
лошадь.

***

Я бы охотно доел куски сочного розового ветчинного мяса. Но тогда Хрущев
мне еще ничего не предлагал со своего стола.
Я их доел через несколько месяцев.
А тогда он помалкивал и раскатывал по скатерти хлебный мякиш и, только пр
евратив его в серо-грязный глянцевитый катышек, рассеянно кидал в рот.
Неинтересный мужик. Куций какой-то.

***

ПочемуЧ то совсем плохо помню, что поделывал Каганович. Он сидел где-то в
углу, толстый, отеклолицый, шумнодышаший -просто еврейский дубовый шкаф.

Мебель. «Mobel». Меблированные комнаты. Меблирашки.
Только Лаврентий с Маленковым не сидели Ч они все время ходили, по больш
ой приемной, держась под ручку, как молодые любовники. Неясно было только,
кто кому поставит пистон. И беспрерывно говорили, и что-то объясняли друг
дружке, и советовались, в глаза заглядывали, и жарко в лицо дышали, и было с
разу заметно, что они такие друзья, что и на миг не могут оторваться один о
т другого.
«Хоть чуть-чуть разомкнутся объятья» Ч пелось в старинном романсе. Тут
вот один другого и укокошит.
Но Лаврентия нельзя было укокошить. Может быть, он знал или предчувствов
ал, что Великий Пахан помрет этой ночью. Или надеялся. Или руку приложил Ч
я ведь ничего не видел, нас позже привезли. Во всяком случае, Лавр был гото
в к этому рассвету.
Как сказал поэт Ч треснул лед на реке в лиловые трещины…
Пока вожди опасливо переглядывались, прикидывая свои и чужие варианты, ж
рали бутерброды с ветчиной, опломбированной полковником Душенькиным, п
ока рассчитывали, с чем войдут в наступающее утро своей новой жизни, Лавр
ентий ходил по приемной в обнимку с Маленковым, который тер отложной вор
отник полувоенного защитного кителя вислыми брылами своих гладких баб
ьих щек.
И помаленьку стала подтягиваться в эти быстрые минуты короткого предра
ссветья вся боевая хива Лаврентия. Сначала приоткрыл дверь и в сантиметр
овую щель юркнул, встал застенчиво у притолоки печальной тенью издевате
ль Деканозов, грустный косоглазый садист.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29