Говорят, по распоряжению самого городского Главы, Для общего просвещения масс и снятия напряженности.
Гнездо оторопело промолчало в ответ на такую неожиданную инициативу. И, похоже, напрасно…
Вокруг щуплого, невысокого человека в лекторской мантии и остроконечной шапке скопилось человек пятнадцать. В основном домохозяйки и приезжие. Лениво слушали, позевывая и сплевывая шелуху от семечек. Пытались простодушно угостить семечками лектора. Тот сбивался и виновато тер лоб с залысинами, видно пытаясь наскрести нужную мысль.
Паузой воспользовался некто любопытный.
– Скажите, пожалуйста, господин лектор, а это правда, что все владельца драконов должны быть… э-э, чисты перед ними? Ну, то есть все плотские контакты им запрещены? – начинавшая расползаться аудитория внезапно встрепенулась, услышав вопрос.
– О, это одна из самых распространенных иллюзий о драконах, – оживился в свою очередь владелец важной, хотя и слегка побитой молью мантии. – Она имеет под собой некоторые реальные обоснования, но, боюсь, совсем не те, что привыкли вкладывать в них обыватели…
– Говорят, что драконы ревнивы? – звонко спросила какая-то нарядная девушка, выжидающе покосившись на своего кавалера.
– Именно! – обрадовался невесть чему лектор. – Но опять-таки совсем не в общепринятом смысле! Поясню поподробнее… Людская молва давно твердит, что драконы требуют от своих всадником девственности, самоотверженности, одиночества. Всадник служит дракону, дракон служит всаднику. Это истинная правда, но только понятие девственности, самоотверженности, одиночества следует брать широко. Не в прямом смысле. Иначе у владельцев драконов никогда бы не появлялись дети… – Лектор умолк на пару секунд, надеясь вызвать смех зала, но наткнувшись на внимательные и серьезные взгляды, скомкал нарождающуюся улыбку и поспешил продолжить. – Девственность в данном случае следует рассматривать не в плотском, а в духовном смысле. Совершенно не имеет значения, какую жизнь ведет творец, если это не мешает его творчеству. Но зачастую та энергия, что уходит у человека на, например, любовь является по сути той же самой энергией, что нужна творцу для работы. Вот как раз это и не приемлют драконы. Как говорится, у художника каждый ребенок – это ненаписанная картина. То же касается самоотверженности. Как много соблазнов для людей в этом мире… От каких удовольствий зачастую отказываются владельцы драконов, чтобы творить? А одиночество? Вы замечали, что даже в толпе мы иногда безошибочно способны увидеть того, кто отмечен драконом? У него даже взгляд иной… Ведь не зря же дар драконов иногда зовут проклятьем. Творчество поглощает тебя целиком, забирая все силы, внимание, энергию, заставляет отдаваться всей своей сутью, забывая обо всем ином. Как любовь. Как ненависть…
– Это он чего говорит? – тихонько шепнула женщина с корзинкой полной зелени своей подруге. – Что-то я не пойму…
– Это он про то, что они дите променяют на картину! – авторитетно ответила ей подруга.
– То есть вы хотите сказать, что владельцы драконов не способны полюбить никого, кроме своих драконов? – спросил торговец с лотком карамели на шее, остановившийся, чтобы передохнуть.
– Не совсем так. Просто тому, кто хочет жить с владельцем дракона, придется мириться с тем, что и делить любимого всегда придется с драконом.
– Но зачем отказываться от всего ради… Ради чего?
– Те в ком течет кровь дракона, могут управлять великой силой. Практически божественной. Они способны творить. Способны познать «полет», наслаждение им. Могут создать нечто Иное, что не существовало до них. Разве это не прерогатива всевышних? Но богам, как известно, не подходит бывшее в употреблении, а посему они требуют от человека всю его суть навсегда в единоличное владение…
– Я ж говорю – нелюди… – пробормотал кто-то удовлетворенно.
На кон нам это самое «иное». Пусть чего полезного создадут…
– Значит, сказки верно говорят. Для драконов люди – рабы?
Лектор растерялся.
– Нет, нет! Это не рабство! Это… другое. – Он беспомощно и смятенно вглядывался в аудиторию, машинально оглаживая залысины. Как объяснить то, что необъяснимо? И к тому же… А вдруг они правы?
Джеанна потащила меня прочь. На ее лице стремительно таяло странное выражение. Кажется, она давилась смехом.
Раньше я такого не замечал, но сейчас люди в городе норовили сбиться в стайки, стекались другу к другу, образуя небольшие или весьма обширные толкучки, как масло в чашке с водой. Здесь обменивались новостями; там о чем-то кричали, размахивая руками и обдавая друг друга хлесткими ругательствами, как нечистотами и каждый даже случайный прохожий шел дальше, будто испачкавшись; вот тут вроде бы мирно веселились, катая детей на деревянных лошадках, а уже за следующим поворотом угрюмо митинговали… Обходя очередную такую ощетиненную и ощеренную амебу посреди проспекта, мы вынужденно взобрались по пологим ступеням Большой Городской Библиотеки.
– Наконец-то! – на нас налетела какая-то взбудораженная женщина. – Вас Дано послал? Списки в шестой комнате…
– Какие списки?
– Вы же в оцепление?
– Нет, мы просто случайно…
– А, – разочарованная женщина отступилась. – Простите, я подумала, что вы оцепление…
– Какое еще оцепление?
Три дня назад какие-то мерзавцы пытались разорить и поджечь Библиотеку, – неохотно сообщила женщина, уже высматривая кого-то в крикливой толпе неподалеку. – Об этом еще в газетах писали, не читали? Так со всего города к нам добровольцы приходят, чтобы стеречь библиотеку по ночам.
– А чем им библиотека-то не угодила?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155