Но каждый день я говорю ему, что он гений! – Она с вызовом взглянула на умолкнувшего собеседника.
Тогда, давным-давно, она с таким же вызовом смотрела на него. Тогда, уязвленный Дьер, встрепанный и плохо соображающий после неожиданного столкновения с лучшим другом, в запале предложил им отправиться прямиком в Гнездо. Уж там-то точно все расставят по местам и скажут, кто из них бездарь. И не менее рассерженный Ахор согласился… Но вмешалась Иленна.
И Дьер ушел один, пообещав не возвращаться. Опрометчиво, по-детски горячо и навсегда поклявшись.
– Ты не пустила его уйти со мной, потому что знала, что скажут ему в Гнезде?
Иленна не ответила, снова отдавая внимание своему истерзанному за вечер шнурку.
– Скажи, почему ты выбрала его? – задал Дьер давно мучивший его вопрос. Правда сейчас вопрос этот прозвучал как-то обыденно, без должного надрыва.
– А разве ты еще не понял? – удивилась она.
Долгие годы он сам отвечал мысленно на этот вопрос за нее. Почему? Потому что многие девушки часто пугаются драконов, царящих в душах их избранников, выбирая простых и надежных ребят, с которыми по жизни придется не летать, страшась падения или одиночества, а ступать по земле – уверенно и спокойно. Безобидные фантомы вместо настоящих драконов создают иллюзию необычности и придают вкус и цвет, разрисовывая банальные будни, но при этом не грозят разрушением мирного дома.
Но только сейчас понял, как был неправ, невольно льстя себе и обижая Иленну. Драконы тут вообще не при чем.
– Я люблю его, – Иленна смотрела на Дьера ясно и безмятежно. – Просто полюбила его, а не тебя. Хоть ты всегда был умнее, талантливее и красивее его. Но я полюбила его. И никогда не жалела об этом.
Подходит Ахор, кивая по дороге благодарным слушателям, которые уже вновь переключились на еду и танцы. Иленна без тени сомнений обнимает супруга. И тот смеется, кружа ее по садовой лужайке.
И Дьеру снова видится крылатая тень, обнимающая двух счастливых людей. Только уже не вымученная фантомная, а настоящая, хотя и различимая немногими. Дьером. Девчонкой, похожей на мать, что наблюдает за родителями от дверей родного дома. Ее братом, что хохочет, несясь к ним от порога.
Четыре дня до Праздника.
Праздник по обычаю проводили на нашем, левом берегу реки.
Довольно обширная территория между мертвым полем и берегом расчищалась, украшалась и делилась на участки для ярмарочных шатров, танцевальных и цирковых площадок, арен для состязаний, подиумов и выставок. На неделю обычно пустынный берег собирал такое огромное количество веселящихся людей, коего не насчитать бы и за целый год. Сюда приходили не только жители Города и его окрестностей. Желающие прибывали даже из северных лесов и Лучистых гор. Нынешний год не был исключением. Нам сверху особенно хорошо было видно, как тянутся к Городу обозы и повозки, и число их возрастает по мере приближения дня Праздника.
Впрочем, до вышеозначенного срока времени еще оставалось достаточно, и сейчас берег напоминал грандиозный склад упакованных и полураспакованных вещей, где единственным более-менее законченным сооружением являлся помост, сиявший золотом и белизной свежеструганных досок и горделиво возвышавшийся над царящим вокруг хаосом. Как раз на этом помосте и угнездился оркестр, игнорирующий стук молотков, перекличку рабочих и болтовню праздно шатающихся, среди которых были не только обитатели Гнезда, но и немногочисленные пока горожане, тоже принимающие участие в подготовке. Позднее их прибудет больше и тогда работа закипит.
Несмотря на негласный запрет, народу на территории будущего действа болталось изрядно, причем основная часть бродила здесь совершенно бесцельно, глазела по сторонам, мешала служникам и наемным рабочим готовить сцены. Почти все они были приезжими и их бестолковую назойливость великодушно прощали, но время от времени то там, то здесь вспыхивали короткие перепалки, и виновников инцидента вежливо выпроваживали за мост, к Городу. Пока еще вежливо.
В такой солнечный и погожий день оставаться под крышей не хотелось. Поэтому я устроился на пригорке, неподалеку от прохладной речной воды с парой книжек, читать которые в последнее время становилось все труднее.
Ночное дежурство выдалось неприятным и томительно долгим. Вернувшись, на взлетной площадке я старательно оглаживал мрачного дракона, чтобы дать себе время прийти в себя и чтобы никто не заметил, с каким трудом даются мне самые простые действия, вроде улыбки и приветственного взмаха ладони. Одновременно со мной прибыл парень с курса на год младше нашего, и почти полчаса сидел обессилено, отрешенно уставясь бездумным взглядом перед собой.
Да и все в последние дни возвращались из-за Рубежа словно выжатые. Молчали, не глядя друг на друга. Стремительно расползались по своим норам. Или вот так же сидели, пусто и равнодушно глядя в никуда.
Стена Мрака, вспухающая, страшная, нестерпимо огромная, казалось, источала отравленные миазмы, не исчезающие даже при возвращении в реальный мир… И отвлечься от такого видения было непросто.
Угнетала не физическая усталость, а нестерпимое ощущение бессилия и безысходности. Ничтожности своих усилий, бессмысленности противостояния исполинским концентрациям слепой и равнодушной сущности неведомого. Бесконечным и бесконечно множащимся величинам иного порядка. Неумолимым океанам негативной энергии, не поддающимся осмыслению и уж тем более, не поддающимся воздействию. Казалось, еще немного и мрак накроет нас, даже не заметив – безразлично, неотвратимо и безвозвратно…
«Почему у нелюдей не бывает драконов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155