.. Он капусту очень любил, – простодушно присовокупило дитя.
– Вы бы видели, какого красивого верхохода он нарисовал! – сообщила, улыбаясь, воспитательница и велела: – Беги к остальным!
На этот раз мальчик не возразил, помчавшись вприпрыжку к голосам в соседнем зале.
– Понимаете? – тихо спросила женщина, глядя ему вслед. – Ребятам про верхоходов рассказывали накануне на занятиях, но картинки не показали… Данек хороший мальчик, только постоянно сочиняет. Особенно с тех пор, как его отец ушел из семьи. Данек все время что-то придумывает… Он фантазер, но меры совсем не знает.
– Ну… Разве это плохо? – слегка смущенно сказал я.
– С ним никто не хочет дружить, – пояснила воспитательница грустно. – Раньше, когда дети были помладше, ему все верили и Данек был постоянно в центре внимания, а теперь они понимают, что он просто сочиняет… И с ним никто не играет, его дразнят все время… Дети иногда бывают очень жестоки. И взрослые тоже. Особенно к тем, кто обманул их ожидания.
Она взглянула мне прямо в глаза. И мне вдруг подумалось, что вовсе у нее не такое уж простоватое лицо, а совсем даже напротив – мягкое и миловидное, только слегка утомленное и обеспокоенное. И что она едва ли на год-два старше меня самого…
Извинительно улыбнувшись, женщина устремилась вслед за своим воспитанником.
Я задумчиво потоптался, бесцельно рассматривая стенды. Скопившееся в душе раздражение развеялось бесследно, И если кому и настала очередь испытывать неловкость – так это мне самому.
Верхоход – это такая горная тварь, величиной с лошадь, серо-черная, закованная в костяной панцирь… И дело ведь не в том, что малыш перепугал и сочинил – многие дети так делают. Да и не так уж важно, стоит ли за ним настоящий дракон, если честно… Но вот отчего я готов был разозлиться на случайного человека только зато, что мне померещилось в безобидных репликах?
Со стены напротив на меня хмуро косил зауженным глазом злополучный монстр с гравюры. Действительно, странный зверь – тяжелый, плотный, наверняка неподъемный для таких крыльев. Кому пришло в голову назвать это чудище драконом?
…Выйдя из музея, я задержался на ступенях, щурясь от бьющего в глаза солнца, показавшегося нестерпимо ярким. Что-то шуршало равномерно, под аккомпанемент сердитого, негромкого бурчания; «…и кому надо было тут резать, узоры всякие выцарапывать, будто кто и глядеть их станет под ногами-то! А ты мети, да выскребай каждую щелочку, вычищай все эти загогулины… Нет бы, просто да гладко, как в приличных домах… Х-художники!»
Невольно хмыкнув, я стал спускаться, аккуратно обогнув недовольного дворника, сметающего нанесенный сегодняшними экскурсантами мусор со ступеней.
В сумрачных недрах «Мышеловки» ни одного знакомого, к счастью, не обнаружилось. Только лениво бренчали для немногих присутствующих слушателей музыканты. Они узнали меня и приветственно замахали руками. Я вежливо поздоровался, но предпочел устроиться в самом дальнем и самом темной углу, где на меня не особенно обращали внимание, зато я мог видеть всех входящих в зал «Мышеловки». Думаю, нетрудно угадать зачем я вернулся сюда. Уж точно не раздавать автографы. Честно говоря, я почти не надеялся, что глазастая незнакомка снова появится, но ведь нужно же было попытаться?..
Зал постепенно наполнялся людьми, музыкой, дымом. Время шло. Секунды растягивались, как патока, но все же рвались и исчезали навсегда. Ночь брала город без боя. Дневные открытые лица неуловимо и решительно сменялись ночными смутными масками, смех – загадочными улыбками, пустая болтовня – многозначительными взвешенными репликами. Мир окутало сверкающее блестками звезд дымчатое покрывало.
Ждать дальше смысла не имело. Я разочарованно поднялся и стал пробираться к выходу. И небеса уступили: мелькнула у дверей стройная, хрупкая фигурка, оглянулась вокруг, выискивая кого-то, полыхнула сиреневыми глазищами и столь же быстро исчезла в ночном мраке. Словно вампир.
Я ринулся вдогонку, но, естественно, уже никого не застал на входе. Только звезды глумливо ухмылялись с небес. Незнакомка снова испарилась бесследно, как это обычно случается с таинственными незнакомками.
Возвращаться в «Мышеловку» не хотелось, да и незачем было, поэтому я просто поплелся по улицам, инстинктивно пытаясь вспомнить свой вчерашний маршрут. Было бы любопытно выяснить, каким ветром меня унесло к Упокоищу. Последнее, что я отчетливо помню о вчерашних событиях – это пылающий костер, в котором сгорал деревянный дракон, завернутый в полетную куртку.
– Ой-ой! Опять, опять ты здесь, – прошипел голос, знакомый до отвращения и цепкая рука с привычной лов костью ухватила меня за рукав.
– Что тебе, Туча? – осведомился я, рассматривая возбужденного Тучакку и сопровождавшего его унылого типа, облаченного в черное. Тип нервозно озирался, а когда заметил мой взгляд, немедленно, по-волчьи оскалился.
– Гуляешь? – спросил Тучакка, как обычно не интересуясь ответом. – А не боишься, Птенец?
– Еще хоть раз назовешь меня Птенцом – я тебя убью, – сухо пообещал я, выдирая свой рукав.
– Как? – живо заинтересовался Тучакка. Его крохотные поросячьи глазки сверкали даже в темноте улиц. Я слегка растерялся от этого вопроса и пожал плечами:
– А как бы тебе хотелось?.. Скормлю своему дракону.
Немногочисленные на этой улице прохожие оглянулись, привлеченные громогласным и ликующим хохотом Тучакки. Его смурной дружок неуютно поежился, пряча голову а плечи. Ему явно нестерпимо хотелось слинять в ближайшую подворотню.
– Вот за что я люблю Птен… вас, – довольно ухмыляясь, наконец, сказал Тучакка, – так это за то, что вы всегда не в курсе свежих новостей… А вот не боюсь я твое чудище!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155