– Правда, что ли? – переспросил незнакомец, а барсук у его ног уселся столбиков, воззрившись на меня без особого одобрения. – Тот самый Музыкант Кир, по прозвищу…
– Сами вы… – буркнул я, огибая застывшую на пути парочку по дуге.
– Каким же ветром занесло столь известную личность в наши кущи?
– Хотел бы и я это знать, – я тоскливо огляделся.
Судя по всему, нелегкая привела меня ночью к Старому Упокоищу или, проще говоря, к брошенному кладбищу. С тех пор, как разрушили Святилище, людей здесь больше не хоронили. Поговаривали, что места стали неспокойными, покойники не лежат, как положено, норовя побродить окрест, а поскольку бесцельно бродить и пугать честных тружеников почтенным горожанам не пристало, кладбище закрыли.
Все бы ничего, но Старое Упокоище располагалось довольно далеко за Городом и я, несмотря на все усилия, не мог вспомнить, как здесь очутился.
– А мы тебя еще ночью углядели, – болтал между тем незнакомец, вышагивая рядом. – Да только приняли за привидение… Ну, разве могло нам прийти в голову, что на могиле глубокоуважаемого Пебло Качальника прикорнул настоящий Птенец, тем более из…
– А вы сами-то кто? – спросил я, чувствуя, как от непрерывной болтовни трещит голова.
– Вевур, – представился охотно собеседник. – Смотрители и сторожа мы здешние.
– Мы?
– Я и Колючка, – он кивнул на флегматичного барсука, семенящего поблизости.
– Разве на Упокоище есть смотрители? Я думал оно брошено…
– Официально – само собой, но ведь как получается? – Вевур заметно оживился. – У всех здесь лежат родственники, то прадеды, то прапрабабки. Не всякий рвется забыть свои корни. Вот и приходят иногда сюда. Им приятно видеть, что за их родичами присматривают, заботятся, а там смотришь, в благодарность и деньжат подкинут… А нам с Колючкой много ли надо?
Развалины Святилища и могилы остались, между тем, позади и узкая, засыпанная еще прошлогодними коричневыми, влажно пружинящими по ногами листьями, дорожка свернула в рощицу, окружавшую кладбище. Рощица встретила нас стылой прохладой и утренней птичьей многоголосицей. Справа, под склоненными ветвями старого дерева, высилось покосившееся каменное сооружение, которое больше всего хотелось обозвать склепом.
– Вот, – с гордостью махнув рукой на «склеп», Вевур сообщил внушительно: – Мое жилище!
Все пришедшие в раскалывающуюся голову комментарии я решил держать при себе. На всякий случай. А, переступив порог странного жилища, остановился ошеломленный, огляделся и полюбопытствовал:
– И что, все это вы приобрели от щедрот признательных родственников покойных?
Вевур довольно засмеялся, явно польщенный произведенным впечатлением. Под крышей дома он как-то неуловимо, но отчетливо преобразился, словно сбросил маску слегка расхлябанного, болтливого бродяги. Костюм его остался прежним, как и трехдневная щетина на ввалившихся щеках, и ухмылка от уха до уха, но теперь маскарадность внешнего облика просто бросалась в глаза. Он даже помолодел заметно. Теперь лично я бы не дал ему и тридцати лет.
Разваливающийся снаружи склеп внутри оказался вовсе даже и не чьим-то последним приютом, бессовестно экспроприированным Вевуром, а прекрасным жилищем, обставленным с отменным вкусом и чувством меры. Добротная мебель, резные деревянные панели, прикрывающие холодный камень, многочисленные книги на полках и в нишах, даже скрещенная пара старинных мечей на подставке. Единственное, что несколько портило общее впечатление – это немыслимое количество пустых бутылок, выставленных нестройными рядами вдоль стен. Бутылки были старыми, покрытыми пылью и паутиной и новыми, чисто блестящими. Они были разных форм, размеров и расцветок, с литыми печатями и в соломенной оплетке, квадратные и узкогорлые. Пожалуй, единственное, что их объединяло так то, что раньше они содержали отнюдь не дешевое вино.
Хозяин, гостеприимно пригласив меня внутрь, скрылся в соседней комнате. Барсук привычно прыгнул в одно из кресел и принялся деловито вычищать шкурку. Я потянулся, было, машинально его погладить, но зверек встретил поползновение столь активным неодобрением, что я поспешил отдернуть руку. Однако, слегка задев пушистый мех зверя, я выяснил происхождение его странного имени – в густой шерсти прятались длинные, острые, гибкие иглы. И уж если присмотреться внимательно, этот зверь был барсуком ничуть не больше, чем его хозяин – нищим сторожем кладбища!..
– Прошу, – вернувшийся хозяин протянул мне высокий граненый стакан.
– Это не вода, – с подозрением сказал я, изучая изумрудного оттенка жидкость.
– Это универсальное средство от похмелья, – пояснил Вевур, улыбаясь. – Ты, наверное, уже понял, что в данном вопросе я большой специалист. – Он кивнул в сторону бутылочных отрядов. – Выпей, должно помочь, если, конечно, в твоих жилах не течет ни капли троллиной крови, иначе это снадобье тебя убьет в четверть минуты…
– Гм, – сомнением отозвался я, наблюдая, как булькает и пенится жидкость. За чистоту своей крови я отвечать не мог, ибо был лесным найденышем. Но с другой стороны голову ломило так, что быстрая смерть выглядела не столь уж плохим решением проблемы. Поэтому я сделал глоток. В глазах слегка потемнело, но после сознание прояснилось, череп перестал трещать, а мерзкий привкус во рту сменялся терпимо-отвратительным. Я вздохнул, чувствуя, что поживу еще немного.
– В Гнезде поменяли порядки? – спросил Вевур, с благожелательным интересом наблюдая за моими мучениями. – Или у Птенца были серьезные основания наглотаться забродившего нектара?.. Девушка? – с неожиданной прозорливостью предположил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155