., до сих пор. В битве за Шамбхалу мы проиграли. Все. Конец пути. Александру недолго осталось.
– Почему?
– Его талисман дал право быть сильным среди слабых… а ведь есть еще и другие талисманы. Фессалиец умолк и опустил голову.
– А откуда ты знаешь? – осторожно спросил Иван.
Фессалиец криво улыбнулся.
– Подумаешь… теорема Пифагора, – не глядя на Ивана, сказал он. – Повидаешь с мое – не будешь таким наивным. Кстати, у тебя вот, к примеру, меч – очень он похож на тот, что, по слухам, есть у кого-то из желтолицых Бессмертных.
– Ну и что? – несколько натянуто улыбнувшись, сказал Иван.
– Да нет, ничего, – вяло ответил фессалиец. – Я же говорю – просто похож на него… как и на клинок из Бахди, прекрасной страны с вознесенными знаменами, чей бич – муравьи, пожирающие хлеб. А талисманов, подобных тому, что получил Александр, несколько, и пока никто не собрал их воедино хотя бы на время…
– Это тебе в том подземелье сказали? – с любопытством спросил Иван.
Фессалиец мотнул головой.
– Нет, не там… В той стране говорили о другом, ведь каждый был озабочен тем, чтобы получить желаемое. Друзья Александра получили свое – кто царство, кто легкую смерть, кто безумие, кто раскаяние.., а царь захотел совсем другого – блага для людей, и не спросил их об этом, а такого, поверь, еще никто не добивался. Он даже не знал, что это такое: Шамбхала!..
Фессалиец замолчал и потянулся к поясу, потом отдернул руку. Иван был готов поклясться, что кавалерист искал сигареты.
– А самое страшное, – вдруг полушепотом проговорил фессалиец, – что там действительно совсем не было солнца! Зачем же тогда вообще чего-то желать?..
Иван посмотрел вверх, чувствуя, как по коже побежали мурашки. Стальное строгое небо, бессолнечное и бесполезное.
– А здесь… – дрогнувшим голосом сказал он, – здешнее солнце…
Фессалиец поднял голову и долго, улыбаясь, смотрел в зенит. Потом, не отрывая глаз от чего-то жаркого и манящего, вздохнул и произнес: – Да… здесь солнце почти такое же, как на родине, в Фессалии. Никакое облако не смеет его испортить…
Он улыбался, а Иван, обмирая, смотрел то на него, то в небо. Твою мать, да что же тут такое творится?! Нет там никакого солнца!.. Он чуть было не произнес эти слова вслух, но передумал и захотел в сердцах плюнуть, однако за него это сделал фессалиец. От души харкнув в желто-коричневую пыль, кавалерист пружинисто вскочил на ноги.
– Нет, хватит, – сквозь зубы процедил он. – Домой, теперь только домой!
– Совершенно с тобою согласен, тезка, – искренне сказал Иван.
Фессалиец быстро посмотрел на него.
– Да, – произнес он, – но сначала – в Александрию Арахосийскую, в царскую ставку. Пойдем, скоро будем выступать.
Они шли по опаленной невидимым солнцем равнине, под ногами хрустели колючки, и от каждого шага поднималась мелкая пыль. Фессалиец оказался теперь в гипаспистах, к которым прибился по старой памяти и Иван – никто не спросил у него, откуда он вдруг взялся и почему клинок его не табельный, а сам он в разговоры не вступал, шел себе и думал о своем.
…Почему остальные видят солнце? Зачем занесло его в это Богом забытое место? И эти… которые дали ему меч? Восток заинтересован в нем, он дает оружие? Против кого – против Запада?.. Ладно, с этим разберемся, думал Иван, как и с битвами – тут он слегка вздрогнул, – так и с немцами.., а профессора-то, кстати, там не было! Вот ведь интересно, никогда он сам не сражается, все время за спинами других… Ну и черт с ним, сейчас, похоже, самое главное – это попасть к Александру и… отобрать? выпросить? выменять?.. словом, раздобыть у него талисман: хрена он кому еще достанется…
Опять равнина и опять горы. Они шли почти без остановок, не снижая темпа, и Ивану уже порядком надоела эта местность, как будто он уже побывал здесь когда-то и хорошо знал, что опасно идти вот так – плотной колонной, не имея по сторонам никакого охранения, а имея лишь чертовы поросшие густо-зеленой растительностью горы, от которых можно ждать чего угодно, только не добра. Но все-таки они добрались до места – до города, который основал Александр. Гипасписты расположились почему-то в палатках на окраине города. Солдаты слонялись по окрестностям в явном безделии, фессалиец куда-то пропал, а Иван решил пройтись и подумать, как бы ему пробраться в царскую ставку. Город был невелик: в нем жили семьи македонских ветеранов и те из местных, кто согласился принять обычаи завоевателей. Местных было не очень много, потому что, как мельком рассказал фессалиец, Александр, как всегда, сильно умерил численность населения в округе, повырезав большинство жителей и утопив в крови самое желание сопротивляться новой власти.
Иван в задумчивости шел по улицам, уходя все дальше и дальше от палаток гипаспистов. Навстречу ему изредка попадались македонские солдаты, но конников, как Иван отметил с мимолетным удивлением, он не увидел ни одного, как, впрочем, и за все последние дни. Выглядело так, будто кавалерия как род войск в македонской армии перестала существовать. Никто из встречных не смотрел на Ивана; будто его и не видели вовсе; солдаты попадались все реже и реже, а местных, замотанных в тряпье мрачных бородачей с горящими глазами, становилось больше, и они были, казалось, повсюду – и справа, и слева, кружились вокруг Ивана, путались под ногами, мешали думать, вызывая смутную тревогу… Иван остановился как вкопанный. Потом оглянулся. В своей непонятной задумчивости он внезапно оказался совсем один – и уже не в городе, а далеко за его пределами: домов не было видно. Позади расстилалась высохшая грязно-коричневая равнина, а сам Иван стоял у входа в какую-то пещеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94