Через некоторое время они вскочили в седла и тронулись в путь. Ланселот спросил:
– Так куда же ты едешь, сэр Иан?
Иван помедлил, потом решительно сказал:
– Я ищу короля Артура. Ты не против, надеюсь?
Ланселот весь сморщился, точно хлебнул кислого.
– В чем дело? – осведомился Иван.
Фома встревоженно посмотрел на них, но промолчал.
– И зачем тебе только этот хлюпик понадобился? – неохотно спросил Ланселот.
– Хлюпик? – удивился Иван. – Я о нем совсем другое слышал.
– Так то раньше было, – произнес Ланселот сквозь зубы.
– А сейчас что изменилось?
Ланселот опять сморщился. Было видно, что ему приятно говорить на эту тему.
– Сейчас… что сейчас… – Он вздохнул. – Ныне у него совсем ум за разум зашел. Он ведь и раньше-то был порядочным мямлей, хоть и бился другой раз здорово. Все, бывало, разговоры разговаривал, правду искал… Какую женщину через свои искания проворонил…
– Это Джиневеру, что ли?
Ланселот быстро глянул на Ивана. Тот спокойно выдержал его взгляд.
– Да, Джиневеру, – сказал Ланселот, помолчав. – Не мог и не хотел он удержать ее подле себя, не ему она была предназначена… И предупреждали ведь его, с самого начала предупреждали – не бери ее в жены, добра тебе не будет!..
– И кто же это предупреждал?
– Да хотя бы тот же самый Мерлин… Так нет же – он король, он никого не слушает, он волен брать ее в жены… кстати, не спрашивая ее согласия… а потом выходит, что виноваты другие!..
Ланселот кипятился и размахивал руками. Иван искоса на него поглядывал.
– Прошляпил он ее, вот что, – с горечью продолжал Ланселот. – Ее беречь надо, лелеять…
– Знаешь что, любезный сэр, – не выдержал Иван, – насколько я помню, это ты предал своего короля, покусившись на королеву. Мерлин Мерлином, а ты сам-то что же? Как же твоя верность сюзерену? Ты же рыцарь Круглого Стола, должен за короля, за Артура, жизнь отдать, а что выходит?
Ланселот тяжело посмотрел на Ивана.
– Жизнь отдать – это одно, – медленно произнес он, – за любовь – совсем другое…
Иван ничего не сказал в ответ. Некоторое время они ехали молча.
– А Артур, – снова заговорил Ланселот, – похоже, забыл об этом. Я ведь был ему верен, искренне любил его, а он назвал меня предателем. Почему?
– Наверное, потому, что предательство – это всегда предательство, на поле брани или еще где – сути дела не меняет, – неожиданно произнес Фома задумчиво.
Иван с удивлением посмотрел на него.
– И чем предательство ни оправдывай, оно все равно, гадко пахнет, – добавил Фома.
– Это не предательство! – гаркнул Ланселот, наливаясь кровью.
– А что же? – спокойно спросил Фома.
– Это, любезный сэр, и есть самое настоящее предательство – в прямом смысле этого слова. Ты, сэр Ланселот, предал и своего короля – пусть даже и нечувствительно, хотя вряд ли, – и свои идеалы, и самого себя, в конце концов. На чем основывалась твоя жизнь? Ты придумал в реальном нереальное, свой собственный мир, жил и поступал по его законам. А потом вдруг оказалось, что законы эти можно вполне свободно нарушать, поскольку в таком случае ты ответствен лишь перед своей совестью, а с нею, как получилось, можно и договориться: теперь же ты придумываешь в нереальном реальное, пытаешься вывернуть все наизнанку, заплатить старой шлюхе, совестью именуемой, определенную, быть может, даже большую плату, успокоиться и жить припеваючи: как же, ведь ты, похоже, обрел блаженство! А каким путем – это нам вовсе и без разницы.
Иван посмотрел на Ланселота. Рыцарь молчал, но отнюдь не подавленно.
– Любвеобильный сэр Ланселот! – провозгласил Фома. – Слыхали. С кем это ты там бился, повернувшись к врагу спиной, дабы только иметь возможность постоянно лицезреть даму своего сердца?.. Сказать по правде, дорогой сэр, в твоих поступках постоянно чего-то не хватает: либо разума, либо элементарной порядочности. Полюбил Джиневеру не как королеву, но как женщину – так имей смелость или отказаться от такой любви… или перестань быть рыцарей На двух стульях трудно усидеть: но ты, видать, человек талантливый и умелый…
– Я не буду с тобой спорить, сэр Фома, – спокойно произнес Ланселот. – В этом мире все настолько запутано и сложно, что нельзя понять, кто прав, а кто виноват…
– Скажите, пожалуйста! – фыркнул Фома. – «В этом пире все сложно»! А где, интересно, ты видел, любезный сэр Ланселот, что все было бы просто, а? В каком это мире все просто? Чепуху ты говоришь, милейший сэр!
– Значит, я говорю чепуху? – очень вежливо переспросил Ланселот.
– Ага.
– Хорошо, – после небольшой паузы невозмутимо сказал Ланселот. – Но в таком случае что тогда говорит и делает сэр Артур? Он бродит по замку, словно безумный, он пристает к окружающим с идиотскими речами, он выдумал какой-то якобы существующий против него заговор и обвиняет в участии в нем королеву…
– Мне кажется, вина Джиневеры давно доказана, – перебил его Фома.
– Какая вина? Ты о том, что королева любит меня?..
– Извини, сэр Ланселот, – негромко произнес Фома, – но, по-моему, бабья похоть – понятие объективное.
Иван аж поперхнулся. Вот тебе и куртуазное вежество!.. Почему-то Ланселот не стал спорить: он помрачнел и умолк.
– Достойная компания, правда? – безжалостно продолжал Фома. – А что касается Артура…
– Нет, ты погоди, – перебил его Ланселот. – Артур безумен: это видно хотя бы потому, что ежели бы он был в здравом рассудке и действительно верил бы в заговор против себя и справедливости, то он просто убил бы всех, к заговору причастных.
– Откуда ты знаешь? – тихо проговорил Фома и вдруг подмигнул Ланселоту. – Может быть, он просто выжидает Удобный момент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94