Некоторое время он таращился в приятного голубого цвета небо, потом понял, что эта приятность еще ни о чем не говорит, потому как красивыми картинками он уже был сыт по горло. Подумав, Иван решил встать и проделал это со всевозможной аккуратностью и осторожностью. По благоприобретенной в этих местах привычке он для начала осмотрел свой гардероб и остался доволен увиденным: прежние одежды поменялись на комфортабельные кафтан и штаны. На ногах красовались сапоги из мягкой кожи. Осмотрев себя, он оглядел окрестности. В окрестностях тоже было можно жить: Иван стоял на опушке приятнейшего вида лесочка; весело зеленели деревья, среди которых имелись милые сердцу березки, осинки и прочие приметы родного края; радостно щебетали птички, перелетая с ветки на ветку; неподалеку виднелась изумительно патриархальная избушка, стоявшая на двух массивных столбах необычной формы. Иван невольно улыбнулся, до того хорошо было здесь. Он вдохнул воздух полной грудью: ах, что за чистота и сладость были в этом воздухе!..
Все, хватит, хватит крови и грязи, надоело, хочется в идиллию и хочется в сказку…
По стволу сосны метнулась белка, скользнула в дупло и тут же выскочила оттуда; устроившись на суку, замерла, уставившись своими глазами-бусинками на Ивана и быстро-быстро двигая челюстями. Не удержавшись, Иван рассмеялся, подмигнул белке и шагнул в сторону избушки. Присмотревшись к ней, он удивленно приподнял бровь: дверей в избушке видно не было. Он уже хотел обойти ее с другой стороны, но что-то его остановило.
– Какая чепуха, – пробормотал Иван, улыбаясь, но все же сказал: – Избушка, избушка, поворотись к лесу задом, а ко мне – передом!..
Раздался громкий скрежет, и Иван перестал улыбаться: столбы, на которых стояла избушка, вдруг зашевелились и, с трудом выдравшись из земли, в которой утопали, так сказать, по щиколотку, оказались непомерной величины птичьими ногами – надо полагать, куриными. Неловко переступая, изба закачалась, как корабль в бурю, заскрипела, затрещала и с натугой стала поворачиваться вокруг своей оси. Посыпалась какая-то труха, мусор и щепки: неуклюже, потоптавшись, скромное жилище оборотилось покосившейся дверью к Ивану, покачалось еще немного и замерло. Иван замешкался, не зная, что ему делать дальше, и мучительно пытаясь вспомнить что-нибудь подходящее из фольклора.
«Срам-то какой, – подумал он, – ничего ведь не помню… Зайти, что ли? Иди подождать?..»
Пока он так размышлял, дверь избушки со скрипом отворилась, и оттуда высунулась гнусного вида старуха. Она была вся зеленовато-коричневая, обладала невообразимой величины носом, кустистыми бровями, глубоко запрятанными под надбровными дугами глазами, проваленным беззубым ртом и вообще выглядела нехорошо и даже предосудительно. Иван удовлетворенно кивнул: точно так он и представлял себе бабу-ягу.
– Какой идиот тут чужой избой командует? – раздраженно прошамкала старуха. – Сегодня понедельник, и вообще запись в экскурсбюро!..
Иван деликатно кашлянул.
– Извините, э-э.., бабуся, – сказал он. – Я тут, собственно, по делу.., и не хотел вас беспокоить.
Старуха с шумом втянула в себя воздух.
– Чую, чую, – забормотала она, – человечьим духом пахнет… Э, – вдруг изумилась бабка, – да ведь я тебя вижу!
Иван не удержался и пожал плечами, хотя и понимал, что проделывает это слишком часто.
– Ну и что здесь удивительного? – спросил он.
– Да так, ничего, – протянула старуха, пристально разглядывая Ивана. Насмотревшись, она жутко улыбнулась и проворковала: – Вижу, зайти ко мне хочешь? Ну, заходи, заходи, красавчик…
Воркование в ее исполнении прозвучало ворчанием, но Иван интонацию уловил точно, хоть его и слегка покоробило от «красавчика». Однако он решил воспользоваться приглашением. Согнувшись в три погибели, он вошел в избу. Внутри оказалось темно и грязно; низкий потолок был сплошь залеплен паутиной, по которой проворно сновали здоровенные пауки, мерцая злющими красными глазками. По стенам были развешены связки сушеных грибов, трав, мышей, лягушек, еще какая-то гадость. Пыли и всякого мусора на полу имелось в избытке, возле большой печи громоздились явно давно не чищенные большущие горшки, котлы и сковороды. Один угол помещения был отгорожен грязной занавеской, в другом стояла приличных размеров метла. Посреди стоял стол, подле него – лавки.
Иван остался доволен осмотром помещения: такой вариант обстановки убогой бабусиной жилплощади он сто раз видел еще в детстве – на картинках, в мультиках и кино. Тем временем бабка проковыляла, кряхтя и охая, к столу и, чем-то скрипнув, уселась.
– Протез? – сочувственно спросил Иван. – Нога-то костяная, говорю?..
Старуха не ответила. Подперев щеку коричневой костлявой рукой, она с одобрением разглядывала остановившегося возле двери Ивана. В глазах бабки заблестели веселые искорки, и еще Ивану не понравилось вожделение в ее взгляде. Он переступил с ноги на ногу.
Поужинать им собралась старая хрычовка, что ли? Хрена с два…
Он уже собрался предупредить бабку о том, чтобы она никаких кулинарных иллюзий на его счет не строила, как старуха заговорила сама.
– Да, – скрипуче сказала она, – интерьер не по гостю, это точно. Отвернись-ка на секундочку, добрый молодец: даме надо себя в порядок привести и в помещении немного прибраться.
Иван чуть было не фыркнул, но удержался и послушно повернулся к двери лицом. Дурью бабка мается. Метлу за рогожную занавеску свою спрятать хочет, что ли? Или умыться первый раз за сто лет? Или просто оглоушить его, дурака, самой большой сковородкой?..
Иван настороженно прислушался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94