– Меня туда вовсе и не пускают…
– Ну что, доблестные сэры? – осведомился Ланселот, слезая с коня. – Пойдем, что ли, посмотрим, чем там наш старый приятель занимается?
– Пойдем, – согласился Фома и тоже спешился. – Честно говоря, мне очень любопытно. Ай да достойный отшельник… И вообще меня начинают терзать смутные подозрения.
Иван молча соскочил с коня и привязал его к очень кстати подвернувшейся здесь смолистой невысокой сосенке. Он даже не стал задумываться о том, откуда здесь появилось дерево, которого буквально только что не было: эка невидаль! Здесь замки вместе с крепостными стенами проваливаются в небытие за полсекунды, а уж дерево – вообще мелочь… Остальные тоже привязали коней к сосенке.
– Смотри у меня, – грозно сказал Ланселот, обращаясь к карлику. – Ежели с лошадьми что случится, то… – Он выразительно помахал здоровенным кулаком.
– Ничего не случится, – заторопился карлик. Он был очень предупредителен и послушен. – Не беспокойтесь ни о чем, добрые рыцари, идите себе спокойно и накостыляйте там ему, душегубцу проклятому…
– Залебезил, – проворчал Ланселот. – Тебе еще за твои разговорчики причитается…
– Да я ж не виноват, – снова заныл карлик. От Ланселота он держался на всякий случай подальше и старался не смотреть на него. – Это все он, Мерлин, меня заставлял…
– Хватит, – оборвал его Ланселот. – Ну что, пошли, Доблестные сэры?
– Подожди, – остановил его Иван. – Там, наверное, темно…
Он подошел к сосенке, срубил верхушку, поискал глазами, увидел какую-то тряпку, тоже очень кстати оказавшуюся здесь, и сделал факел.
– А нет ли у тебя случайно огнива, любезный сэр? – обратился он к Ланселоту.
Тот отрицательно покачал головой. Иван посмотрел на Фому.
– Некурящий, – развел руками Стихоплет.
Иван строго посмотрел на карлика. Тот съежился под его взглядом.
– Ну, чего еще, чего, – забормотал он. – Чего еще надобно от меня?..
– Огоньку.
– А, это можно, – оживился карлик.
Он вытянул руку, зажмурил глаза, что-то громко хрустнуло, взвился дымок, и из его указательного пальца показался язычок пламени.
– Спасибо, – вежливо сказал Иван и подпалил факел.
Когда огонь разгорелся, он сказал:
– Пошли, – и первым зашагал в глубь пещеры.
Ланселот и Фома последовали за ним. Судя по всему, пещера была очень велика. Пол у нее оказался ровный, с заметным уклоном вниз. По стенам метались какие-то мрачные тени; невидимая в сумраке местная живность негромко попискивала, постанывала и похрюкивала. Неяркое колеблющееся пламя факела не позволяло рассмотреть потолок пещеры, однако, похоже, он находился где-то довольно высоко.
– Ай да Мерлин, – бормотал за спиной у Ивана Фома, – вот так устроился. А все-то думают, что привалило беднягу камнем тяжелым, страдает он, сердечный, через верность свою данному слову, жалеют его, бедолагу… а он лягушонка на входе посадил и его стенать заставил – еще небось и за бесплатно, это он любит… Ай да Мерлин…
– Стой, – скомандовал негромко Иван, и они остановились.
Пещера впереди заметно расширялась: забрезжило довольно ярким красновато-серым светом и послышались пока еще неразборчивые голоса и звуки музыкальных инструментов. Иван погасил факел. Крадучись, они приблизились к границе освещенного пространства. Иван присвистнул, Фома охнул, Ланселот удивленно выругался сквозь зубы. Картина, открывшаяся их взору, была удивительной и живописной.
Пещера, по которой они шли, оказалась всего лишь коридором, ведущим в настоящее помещение, которое действительно было огромно. Перед рыцарями предстало обширное пространство, и на пещеру-то совсем не похожее, настолько оно было велико, особенно в высоту: потолок находился в сотне метров над ними, никак не меньше. Вдоль стен возвышались мощные колонны, пол был мраморным, в мраморном же бассейне неподалеку плескалась и журчала искрящаяся прозрачная вода. Рядом с бассейном находились столы и скамьи. Столы были заставлены яствами и винами – как всегда в здешних местах, жратвы имелось вдоволь, – а на скамьях расположились очень разнообразные существа: обросшие болотной тиной кикиморы; сухонькие старикашки, все в каких-то сучках и задоринках; водянистые полупрозрачные тяжело дышащие личности неопределенного пола; довольно симпатичные девицы явно лесного происхождения, о чем свидетельствовали нежные веточки и листочки, росшие у них вместе с пышными волосами; уродливые горбуны и карлики; какие-то вовсе непонятные и неприятные на вид страшилища со множеством щупалец, зубищ и глазищ; анемичные клыкастые кавалеры и их дамы приятного вида, с красными глазами и изысканными манерами… Во главе всего этого пандемониума восседал благообразный старик с длинной белой бородой. Одной рукой он держал большущий бокал с напитком кроваво-красного цвета, а другой обнимал неприлично хихикающую толстокосую девицу, ярко накрашенную и скудно одетую. Еще с пяток таких же девиц, радостно повизгивая, терлись рядышком, а за их спинами терзал различные музыкальные инструменты небольшой, но шумный оркестр, состоящий здоровенных лохматых обезьян. Все одновременно говорили, ели, пили, пели, смеялись и обнимались: очевидно, гулянка была в самом разгаре.
Иван полюбовался на веселье и повернулся к Фоме. Тот стоял, раскрыв рот. Ланселот мрачно усмехался.
– Интересно, что бы все это значило? – задумчиво произнес Иван. – Келья аскета?
– Ничего себе, – только и смог сказать Фома. – Замуровался, значит, Мерлин. Страдает от любви, честности и глупости. Плоть умерщвляет…
Ланселот с чувством сплюнул.
– Ничего другого от нашего предсказателя я и не ожидал, – презрительно сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94