– Гауптштурм… Нет, не помню! – воскликнул он с душевной мукой в голосе, заведя глаза на черную фуражку Кляйна.
Немцы опять быстро переглянулись.
– Но хоть что-то вы должны помнить? – раздраженно спросил Кляйн. – Где вы служили? В какой части? Что это было – полевая часть или какое-нибудь ХОЗУ?
Иван смотрел на него, лихорадочно соображая.
– Нет… К пятому управлению я не имел отношения, хотя генерала Поля помню…
– А что еще? – быстро спросил Кляйн. – Гестапо? Разведка?..
Как же, забудешь такое – Броневой с котом Матроскиным, зло подумал Иван. Все двенадцать серий…
– Нет, – ляпнул он наобум. – Корабль.., холодно…
Кляйн с профессором переглянулись снова – на этот раз прямо-таки потрясение.
– Не может быть, – хрипло произнес Кляйн. – Как же так…
Было видно, что Иван попал в точку – неизвестно какую, но зато очень метко. Снайперски попал – угодил в десятку. И что его угораздило – про какой-то там корабль?..
– Ну?.. – крикнул эсэсовец. – Какой корабль? Отвечайте же!..
– Да не помню я! – взмолился Иван. Какие-то странные мысли полезли ему в голову. – Крейсер.., нет, большая подводная лодка… Мы плыли.., долго.., потом лед, лед везде – в море, на суше, повсюду только лед, и странный запах, и разноцветный дым.., все горит, и земля, и вода.., а потом взрыв – и я здесь…
Иван умолк, потом перевел дух. Ну и наговорил он. Ой несдобровать, ой засада…
Профессор и Кляйн молчали. Иван чувствовал себя очень неуютно под их сверлящими взглядами.
– Ну ладно, – разлепил губы Кляйн. – Это легче… проверить. Я займусь этим. Но все равно – вы поступаете в наше распоряжение, будете задействованы в нашем проекте.
– Именно так, – поддакнул профессор.
– Вы ведь готовы служить фюреру и рейху?
– Я – солдат фюрера и великой Германии, – отчеканил Иван, мысленно матерясь. – Как только я буду в состоянии держать в руках оружие, я хочу, чтобы меня направили туда, где трудно, туда, где я смогу принести наибольшую пользу…
– Этот момент очень скоро настанет, – несколько зловеще, как показалось Ивану, произнес Кляйн. – Вы сумеете проявить себя на поле битвы…
– Скоро? – очень радостно произнес Иван.
– Скоро, – подтвердил эсэсовец.
– Ну, не так чтобы очень, – вдруг вмешался профессор.
– Вы еще здесь полежите…
– А что такое? – недовольно спросил Кляйн. – Он же здоров как бык. Да у меня и в спецгруппе таких здоровяков нет!
«Спасибо на добром слове, – кисло подумал Иван. – Хоть что-то приятное здесь можно услышать…»
– Здоров-то он здоров, – проговорил профессор, – но все-таки.., все-таки надо немного подождать…
– Сколько? – немедленно спросил Кляйн.
– Ну.., денек хотя бы.
Иван поперхнулся.
– Пока немного введу его в курс дела, – продолжал профессор, – а потом можно будет и отправляться.
– Куда? – чуть было не закричал Иван. Немцы посмотрели на него.
– Узнаете, – коротко сказал Кляйн.
– Со временем все узнаете. Фронт и передний край теперь для вас – здесь. Зиг хайль!
– Зиг хайль, – уныло пробубнил Иван.
Кляйн кивнул ему, кивнул профессору, повернулся и, поскрипывая амуницией, вышел вон.
Иван посмотрел на Кугельсдорфа.
Профессор, набычившись, глядел на своего пациента. В пустоте его глаз вспыхивали и гасли темные искры.
Ивану показалось, что его тело становится легким, совсем невесомым: оно послушно выполняло волю ветров, разгуливавших по Вселенной и сбивающих с толку планеты и солнца. Кровать, на которой он лежал, плавно повернулась вокруг своей оси, осторожно поднялась в воздух и направилась в далекое путешествие, подобно тому самом кораблю без руля и без ветрил.
Бездна сменяла бездну; путь был далек, и требовался отдых: и он наступил, этот долгожданный отдых, когда Иван закрыл глаза, и бесконечны ласковый сон принял его в свои объятия, обещая тишину, пустоту и неспешную ласку временного покоя.
В том же самом сне ему привиделось, что его накорми ли, напоили и вообще всячески за ним ухаживали, исполняя любую прихоть и каждое желание.
Это не показалось ему раем, потому что, наверное, не бывает рая для одного Ивана: но все же это был настоящий отдых.
Так продолжалось очень долго:
Иван наслаждался неожиданным покоем, которого так мало он видел на своем веку.., разве что только во сне. Однако сон есть сон, пуст даже сквозь кровь и пыль, поэтому Ивану это скоро все надоело, и он был рад, когда почувствовал, как кто-то трясет его настойчиво за руку.
Он посмотрел на трясуна.
Это был, разумеется, профессор.
У Ивана вдруг мелькнуло странное ощущение, что фон Кугельсдорф знает его давным-давно, что они встречались не раз и не два, что профессор что-то хочет ему сказать и вообще чего-то от него, Ивана, ожидает – какого-то действия, ожидает с неимоверным упорством, терпеливость" и уверенностью.
В то же время сам Иван готов был хоть дать трясомую руку на отсечение, что профессора этого он раньше в глаз не видел, в данный момент видеть не очень хочет и когда-нибудь еще увидеть вряд ли пожелает.
Некоторое время Иван и профессор смотрели друг другу в глаза, потом фон Кугельсдорф кривовато улыбнулся сказал:
– Вставайте, барон, вас ждут великие дела!..
Опять дурацкие шуточки, зло подумал Иван и рывком сел, откинув одеяло.
Он стиснул зубы, ожидая приступа головокружения и тошноты, но, к своему удивлению, ничего особо неприятного не ощутил.
Он огляделся. Оказалось, что кровать находится вовсе не в той комнате, где она была раньше: здесь было гораздо просторнее, у стены стоял какой-то агрегат явно медицинского предназначения, на тумбочке рядом громоздились судочки с едой и еще какая-то посуда.
Иван хмыкнул. Значит, его питательный сон был, так сказать, некоторым образом явью… Интересно…
– Одевайтесь, – сказал профессор и жестом указал на стул, на котором была развешена одежда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94