Большими размерами зеркала не отличались, так как листовое дутое стекло не могли отливать более полутора метров в стороне квадрата.
Однако и такое небольшое по размерам чудо вызвало у гостей настоящий культурный шок.
Второй шок случился, когда царь Федор вернулся в светлицу, одетый в платье Федора. Переодетый в государя слобожанин так испугался, что его могут в чем-то обвинить, снова едва не пал перед царем-оборванцем ниц.
Мне все это представление быстро прискучило, и я поторопил законного монарха. Он и сам с нетерпением ждал начала приключения, самолично обвязал для маскировки щеку платком, надвинул на глаза шапку, и мы очертя голову бросились в бурное неизведанное море. Пока что оно простиралось возле царского двора и его кремлевских окрестностей. Мы беспрепятственно вышли из покоев и спустились с парадного крыльца на мостовую, где нас ожидал мой верный оруженосец. Федора в новом обличье никто не узнал. Забавно было наблюдать, как привыкший к помпе и всеобщему вниманию паренек идет без посторонней помощи по дороге, бросая косые взгляды на встречных, не обращающих на него никакого внимания.
– Вот тебе и вариант принца и нищего, – подумал я, наблюдая за его неловкими для холопа действиями. Царь пошел впереди меня посередине дороги, не уступая дорогу знатным, богато одетым людям.
– Федя, – по-свойски, окликнул я его, – ты кто такой?
Царь дернулся и посмотрел на меня удивленным до негодования взором.
– Ты шутишь?! – громко спросил он, так что на него сразу оглянулось несколько прохожих. – Сам, что ли, не знаешь?!
– Я-то знаю, а вот встречный боярин не знает и велит свом слугам отколотить тебя за дерзость палками. Что бы ты сам сделал, если бы встречный холоп не уступил тебе дорогу?
Царь смутился и перешел с середины дощатого тротуара к краю.
– Иди лучше за мной, – посоветовал я, – все-таки сейчас ты мой холоп, а не я твой.
Федор засмеялся и послушно пристроился следом за мной. Так мы и вышли на Красную площадь: впереди я, за мной царь, замыкал шествие ничего и не понимающий Ваня Кнут.
– Федя, – спросил он царя, когда мы остановились на распутье, выбирая, куда идти дальше, – ты теперь тоже будешь Алексею Григорьевичу служить?
– Буду, – пообещал Федор Борисович, – а ты кто таков, холоп или смерд?
– Был холопом у бояр Морозовых, – ответил мальчик, – а теперь состою при Алексее Григорьевиче.
– Хочешь стать кравчим? – непонятно зачем спросил государь.
– Не-а, мы больше по крестьянскому делу, а теперь еще и при лошадях. А ты самого царя видел?
– Видел.
– И как он из себя, грозен ликом? Хоть бы одним глазком на него поглядеть!
– Нет, не грозен, – он подумал и дал сам себе характеристику, – наоборот, мудр, добр и милостив, Пошли, что ли, в баню, – далее предложил Федор, у которого круг развлечений был весьма ограничен.
– Зачем нам баня. Сначала сходим в кабак на Сенной площади, поиграем в зернь, у меня там есть знакомые. После кабака потолкаемся среди людей на рынках, послушаем, о чем говорят народ, посмотрим петушиные бои, а потом можно будет сходить и в баню.
– Зачем нам идти в кабак?
– А где ты еще сможешь услышать истинный глас народа? Слышал пословицу, что у трезвого на уме, у пьяного на языке.
– Если так, тогда пойдемте. Только где ж пьяным взяться, еще батюшка запретил в кабаках хмельное подавать!
– Ты только это в кабаке не скажи! И вообще, старайся меньше говорить, больше слушать. Если меня все принимают за чужестранца, то тебя точно посчитают за соглядатая или юродивого. И еще, когда твоего отца будут ругать, а Самозванца хвалить, молчи, а то оторвут голову и скажут, что так и было!
Федор только хмыкнул, но возражать не стал. Мы спустились по мосту через ров в город, тут сразу же начиналось торжище, и было многолюдно: сновали торговцы, кричали зазывалы, цеплялись за одежду нищие и увечные, непотребные девки приставали со своими нескромными предложениями, юродивые собирали вокруг себя группки поклонников и жадных до откровений и предсказаний горожан, монахи просили деньги на монастыри. Короче говоря, базар как базар.
– Ну, как тебе нравится, – поинтересовался я у даря.
– Это что такое? – спросил он, с неподдельным испугом глядя на клокочущее человеческое море.
– Рынок, торговые ряды, – объяснил я, – а люди – твои подданные.
– Откуда здесь столько народа?
– Москва – большой город, ты, что никогда из Кремля не выходил?
– Выходил, в праздники и так, но такого не видел!
– Раньше ты появлялся здесь как царевич или царь, и все на тебя смотрели, а теперь, как обычный человек. Вот люди и занимаются своими повседневными делами, а не любуются на государя.
– Где государь? – заволновался Кнут.
– Во дворце, на золотом троне сидит! – успокоил я парнишку.
– А пошли, посмотрим, может он во двор выйдет! – умоляюще попросил он. – Ужас как на самого царя поглядеть хочется!
– Успеешь еще наглядеться, – пообещал я, – давайте выбираться отсюда.
Мы начали протискиваться сквозь веселую толпу в сторону будущего исторического музея, но тут на моего монарха накинулся юродивый:
– Вижу, вижу, кто ты! Не за того себя выдаешь! – закричал он и упер перстом в обвязанное платком царское чело.
Федор попятился и попытался спрятаться за мою спину.
Однако тот не отступал и принялся приплясывать на месте, строить гримасы и размахивать руками. На него пока никто не обращал внимания, только юный Царь смотрел, завороженно, остановившимся взглядом. Таких придурков на площади было множество, все они старались к кому-нибудь прицепиться и всласть попророчествовать, причем не всегда бескорыстно.
– Вижу, ждет тебя смерть лютая, – кричал между тем юродивый, – знаю твою судьбу горькую!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95