Я же был ему полезнее живым, чем мертвым.
Кроме заказа, нельзя было исключать «бытового характера убийства», золото, которым я рассчитывался, вполне могло привлечь желающих пощипать богатого иностранца. Однако мотив ограбления, был маловероятен: полезть для этого в крепость мог только круглый идиот. Так что пока единственным реальным подозреваемым оставался Екушин.
– С дьяком нужно кончать по-любому, – подумал я и только тогда заметил, что нижняя рубаха, торчащая из-под кольчуги, намокла от крови. Пришлось быстро раздеваться, чтобы посмотреть, насколько серьезно ранил меня маленький человек своим большим ножом.
Удивительно, но кольчугу, которую не смогла пробить тяжелая арбалетная стрела, легко пропорол нож. Несколько стальных колец оказались разрезаны, отчего лезвие просунулось внутрь чуть ли не на сантиметр! Я представил, что было бы со мной, если удар таким ножом нанес не легкий человечек, а здоровяк с большой массой и силой! Такое замечательное оружие следовало добыть любыми путями и средствами.
Однако все это было в далекой перспективе. Пока же я промыл неглубокую, но сильно кровоточащую рану, остановил кровь и занялся самолечением. Сейчас мне, как никогда, нельзя было терять «трудоспособность».
Процесс лечения занял не более получаса Когда я кончил, ложиться спать было поздно, идти с жалобой на ночное нападение в Разбойный приказ рано. Оставалось скоротать время до утра в занятия утренней гимнастикой. Сегодняшний инцидент показал, что я потерял форму и расслабился на жирных царских хлебах и мягких перинах.

Глава 17

Ночное происшествие вызвало в царском дворце большой ажиотаж. Поглазеть на убитого разбойника сбежались почти все. Пришел и царь Федор. Он посмотрел на лежащего в луже застывшей крови человека, смертельно побледнел и выскочил из комнаты. Такая впечатлительность была не только не характерна для сурового, воинственного русского царя, но и для обычного обывателя. Публичные казни и суровые кровавые наказания являлись обычным развлечением праздной публики и очень редко вызывали такую реакцию, которую продемонстрировал Федор.
После осмотра места происшествия во дворце родилось множество версий и еще больше фантастических предположений, кто мог осмелиться заниматься разбоем в Кремле. Подьячий Разбойного приказа, явившийся к шапочному разбору, осмотрел тело, выдавленное окно и глубокомысленно сообщил, что воров и татей нужно ловить, ставить на правеж, а потом четвертовать, чтобы другим было неповадно.
Все это было правильно, современно, но никак не проясняло самого дела. Я попытался навести у него справку о маленьком человеке с необыкновенно быстрой реакцией. Подьячий долго думал, никого похожего на моего ночного знакомца не вспомнил и отправился к себе в приказ, опрашивать других сотрудников. На этом этапе следствие временно приостановилось.
Мне, как герою ночи, пришлось столько раз рассказывать всю историю с начала до конца, так что в конечном итоге, она превратилась в схему: «Упал, очнулся, гипс».
Между тем царь, укрепив желудок и смыв в бане налипшие за ночь грехи, вознамерился продолжить изучение жизни. Мне было не до того, и участвовать походе в город я отказался наотрез.
– Но как же без тебя, – просительно говорил Федор, – у нас так хорошо все получалось. Неужели тебе самому не интересно?
– Интересно?! Да не то слово. Я в полном восторге, – иронично ответил я. – Но сегодня я с тобой не пойду, мне не хочется ждать, пока меня зарежут как барана. У тебя в самом Кремле разбойники влезают, нападают на людей, а ты вместо того, чтобы заниматься управлением страной и наведением порядка, шляешься по борделям!
– По чему я шляюсь? – не понял он.
– По женщинам ходишь, развратничаешь, когда враг стоит у самых ворот.
Конечно, подобные разговоры не стоили выеденного яйца, этому человеку было просто не дано таланта управлять чем-либо. При неоспоримых достоинствах, которыми обладал Федор, в его характере не было заложено природой ни жестокости, ни властолюбия, ни даже простого честолюбия, короче говоря, никаких выдающихся пороков, которыми должен обладать ответственный правитель. Мне нравится, как по этому поводу сказано в прекрасном стихотворении Давида Самойлова о встрече Пушкина с Пестелем:

– Но, не борясь, мы потакаем злу, –
Заметил Пестель, – бережем тиранство
– Ах, русское тиранство – дилетантство,
Я бы учил тиранов мастерству, –
Ответил Пушкин.
«Что за резвый ум, –
Подумал Пестель, – столько наблюдений
И мало основательных идей»
– Но тупость рабства сокрушает гений!
– В политике, кто гений – тот злодей, –
Ответил Пушкин.

– Но я тебя очень прошу, пошли вместе. Как же я один?
– Прости, государь, – ответил я, – возьми с собой того же Языкова или, еще проще, прикажи доставить девушек к тебе во дворец и делай с ними все, что угодно. Думаю, они не откажутся.
– Да ты что! – испугался он. – А как такой срам дойдет до матушки, что она скажет?! Вчера, когда ты мне сказал о Шуйском, знаешь, как я испугался! Если бы он донес матушке, даже не знаю, что бы мне тогда осталось делать. Сам знаешь, она человек верующий, старой закалки, современную молодежь совсем не понимает.
– Значит, веди себя так, чтобы матери не было за тебя стыдно, – нашел я самое правильное в такой ситуации решение. – А если тебе так понравилось быть с женщинами, то возьми и женись.
– Ну да, пока я женюсь, меня уже свергнут. Ты же сам говорил, что скоро... Да и как сразу на двух женишься, а они мне обе нравятся! Я не знаю, какую выбрать.
После сегодняшней ночи мне только и было дела, что разбираться в чувственных пристрастиях малолетнего эротомана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95