– Тебе в Москве нравится? – спросил я паренька.
– Нет, людей тут слишком много, все бегают, суетятся, у нас в деревне лучше. А какая на Феде кровь, что дяденька давеча говорил?
– Это он просто так, шутил. Долго он там еще торчать будет!
– Кто?
– Царь, тьфу, Федор!
– Так он и есть царь? – шепотом спросил оруженосец. – Я сразу на него подумал, да нарочно другое говорил.
– Подумал, так подумал, но об этом никто не должен знать. Если, конечно, он сам не растреплет!
Наконец церковная дверь приоткрылась, и к нам вышел самодержец с просветленным лицом.
– Заждались? – извиняющимся тоном спросил он. – Мы с батюшкой о просветлении святым духом говорили.
– Правда? – обрадовался я. – Очень интересная тема, главное – своевременная! Ты хоть не сказал ему, кто ты такой?
– Он сам догадался, – улыбнулся Федор, – сказал, ангельский лик не скрыть завесой.
Лик этот, скорее всего, было его лицо, а завеса – подвязанная платком щека.
– Ладно, коли так, но нам уже пора возвращаться, тебе скоро идти в трапезную и к обедне идти, пошли, сменишь дежурного царя.
Половину из того, что я говорил, Федор явно не понимал, но то ли уже привык к такому стилю разговора, то ли из самолюбия не хотел признаваться, почти никогда не переспрашивал.
– Успокоил тебе душу священник? – спросил я, когда мы подошли к Царскому двору.
– Ее не успокоишь, ее можно только утешить.
– Вот и славно. А как тебе понравилась прогулка? Завтра еще пойдем?
– Все по грехам нашим, в геене огненной гореть не слаще, – аллегорически ответил он.
– Ну, насчет геены ты явно преувеличиваешь. Это была просто обычная человеческая жизнь.
Мы вошли в дворцовые сени. Здесь, как обычно, толклось много народа, и никто особенно не интересовался чужими делами. Бояре и высшие чиновники ждали выхода государя и решали свои животрепещущие проблемы. Федор с Кнутом примостились в уголке, а я попросил слугу разыскать постельничего Языкова Слуга состроил деловую мину и попытался улизнуть, но я купил его усердие мелкой взяткой, так что вскоре Языков отыскался и с глазами, горящими любопытством, отвел своего сюзерена в его покои.
Не знаю, чем во время нашего отсутствия здесь занимались Маруся с Лжефедором, но до «скоморошества» у них явно не дошло. Девушку так переполняли эмоции, что впечатлений ей хватало и без грешных услад. Федор, тот, как мне показалось, все это время не отходил от зеркала, любовался собой в царской одежде.
Годунов, как только попал в свои покои, сразу же рванул переодеваться.
– Ну, как выполнил я обещание? – спросил я Марусю. – Ты довольна?
Девушка просияла:
– Не сказать, как довольна! Такое поглядеть, и умирать не жаль! Расскажи у нас в слободе, где я побывала, никто не поверит! А царь-то как хорош, чисто Ангел Господень!
– Царевна Ксения заходила?
– Была, – слегка сбавив энтузиазм, ответила Маруся, – посидела с нами. Сказывала, мой Федька на самого царя похож. А по мне, так ни капельки.
Федор, слушая суженую, согласно кивал головой.
– И как тебе царевна, понравилась, хороша? – задал я девушке невинный вопрос.
– Слов нет, красавица, а так, в общем-то, ничего особенного. Ты не замечал, что глаза у нее какие-то странные и ходит некрасиво. У нее нога-то, случаем, не сухая?
– С чего ты взяла? – деланно удивился я. – По-моему, нога как нога.
– А как же, никакой стати, и подложено у нее под сарафаном много, здесь, – Маруся указала на грудь, – да и здесь, – провела рукой по бедрам. – Не иначе, как сухоножка.
– А мне царевна понравилась, – неожиданно вмешался в разговор Федор. – Лепа девка.
– Вот-вот, дай мне такую же, как у нее, одежду, тогда посмотришь, что лепо, что не лепо! Ишь, тоже знаток нашелся, в девках он разбирается!
– Я что, я просто так сказал, – тотчас открестился от своих слов суженый.
– Хочешь, я царевну попрошу дать тебе примерить ее наряды?
– Правда? Неужто попросишь? А она даст? Поди, не осмелится, со мной тягаться побоится...
В этот момент в светлицу вернулся переодевшийся царь. Девушку подбросило словно пружиной. Она встала в изогнутую соблазнительную позу, картинно подперла бок рукой и бросила на монарха такой пламенный взгляд, что тот удивленно поднял брови.
– Можешь пойти переодеться, – сказал он Федору и кивнул на комнату, из которой вышел.
Тот, открыв рот, испуганно смотрел на царя, опять впадая в ступор.
– Иди, что ли, ирод! – подтолкнула его Маруся. – Не слышал, что сам великий государь велит!
Федор шустро исчез за дверями, а девушка вперила в Годунова такой откровенно зовущий взгляд, что бедный девственник смутился и поспешил выйти из комнаты.
– Чего это он? – шепотом спросила Маруся.
– Думаю, что влюбился в тебя с первого взгляда.
– Правду говоришь или шутишь? – быстро спросила она, цепким взглядом ища в моем лице насмешку.
– Конечно, шучу, – совершенно серьезно ответил я, – откуда же мне знать, нравишься ты ему или нет.
– Да, правда, – задумчиво сказала она. – А цари на простых девушках женятся или только на боярышнях?
– От девушки зависит. Если у нее нога не сухая и внизу ничего не подложено, то женятся.
– Это у кого подложено! Не веришь, сам потрогай! – предложила Маруся.
– Мне-то, зачем тебя трогать, я же не царь. Вот он пусть и трогает, если ему нужно.
– И пусть! Мне скрывать нечего!
К сожалению, этот содержательный разговор так ничем и не кончился. К нам присоединился переодевшийся в свое прежнее платье жених и с пальпацией девичьего организма пришлось погодить.
– Пойдемте, я вас провожу, – сказал я.
– А царь к нам больше не выйдет? – с волнением спросила красавица.
– Нет, он пошел державой управлять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95