– Уже явились? – не слишком любезно приветствовал я ранних визитеров.
– Так сам же велел утром прийти, – парировала Маруся.
– Ладно, пришли так пришли, теперь ждите, все равно царь сейчас в церкви на заутрене, – сказал я, скрывая зевок.
– А царевна правда даст мне померить свои наряды? – не скрывая в глазах блеск нетерпения, спросила Маруся.
– Обещала. Если вдруг забудет – попросишь постельничего ей напомнить. Только не сейчас, а ближе к обеду, царевна нынче плохо спала, ей нужно хорошо отдохнуть.
– А ты что, всю ночь ее лечил? – бесхитростно спросила девушка.
– С чего ты взяла?
– Сам ты тоже какой-то не такой, как будто всю ночь на коне скакал.
В ее словах была изрядная доля правды, но тема эта не предполагала обсуждения.
– Нет, просто очень поздно лег, голова сильно болела.
– А царь на меня не разгневался? – вдруг ни с того, ни с сего спросил Федор.
– За что ему на тебя гневаться? – не понял я ход его мысли.
– Одежда у меня больно худая.
– Нет, не разгневался. Хороший царь должен знать как живут и во что одеваются его подданные.
– Так ведь плохо живем, хлеба не хватает, дрова дороги, одежда худая...
– Работать нужно лучше, тогда и жить будете хорошо, – нравоучительно сказал я и сам засмеялся. Надо же, с недосыпа я додумался до того, что советую разбойникам лучше работать!
Наконец, нетерпение моих новых друзей было удовлетворено. Царь сходил к заутрене, помылся в бане и, освободившись от важных государственных дел, оказался полностью в нашем распоряжении. Когда постельничий Языков провел нас в его апартаменты, у меня появилось чувство, что не только слободские жители, но и кремлевский сиделец нетерпеливо ждал этой встречи.
– Давай-ка, поторапливайся, – прикрикнул царь на Федю, – опять мы ничего не успеем!
Что он не успел вчера, я не понял, разве что всласть поговорить со священником. Я не стал из чувства такта спрашивать его о планах на сегодняшний день, ждал, что будет дальше. «Мальчики» пошли переодеваться. Маруся сразу же прилипла к зеркалу, любоваться самым прекрасным, что существует на земле, венцом творенья. Я присел на лавку и невзначай задремал. Идти бродить по городу не хотелось, после всех «подвигов» я вполне заслуживал выходной.
Однако вернувшийся самодержец думал по-другому, он вдруг потребовал немедленно идти в кабак.
– Почему именно в кабак? – задал я резонный, на мой взгляд, вопрос. – Пойдем лучше...
Однако и сам не придумал, что у нас в стране может быть лучше кабака.
– Хорошо, пусть будет кабак, только с условием, что ты будешь меня слушаться и не упоминать своего батюшку. Согласен?
Федор рассеяно кивнул, обвязал щеку тряпкой, и мы вышли из дворца. Как и вчера, все прошло гладко, на нас не обратили внимания ни в Кремле, ни в городе. Самый лучший способ скрыться от нежелательного внимания – быть скучным, как все. Умному мальчику хватило вчерашнего наставления, теперь он не забегал вперед, шел у меня в фарватере и на юродивых и другую приставучую публику не реагировал.
Особых вариантов, куда повести царя, не было. Город я знал плохо, так что единственное место, которое я мог предложить как апробированное, был кабачок на Сенной площади. Туда мы и пошли.
Время было раннее, посетителей было мало; не оказалось даже моих знакомых игроков в зернь. Федор разочарованно оглядел пустое, бедно обставленное заведение и разочаровано спросил:
– Так это и есть кабак, а я думал...
Теперь я понял, чем руководствовалось его странное желание. После первого выхода «в свет», царь, видимо, навел справки и узнал, что подобные заведения являются гнездами порока и разврата Оставалось только выяснить, знает ли он, что такое «порок и разврат».
– А ты что рассчитывал здесь увидеть? – задал я невинный вопрос, от которого парень неожиданно покраснел.
– Я думал, что в таких местах собираются нехорошие люди, – обдумывая слова, объяснил он. Потом нашел себе оправдание. – Значит, там могут быть воры, которые замышляют против нас.
– Ладно, попробую подобрать подходящее место, только не уверен, что там тебе понравится.
Я пошел самым простым путем, подозвал полового, сунул ему в руку мелочь и спросил, где нам с приятелем можно весело провести время.
Тот нас оценивающе осмотрел, решал, какой уровень жизненных радостей мы с царем потянем, и без большого почтения в голосе сказал, что «хорошее» место нам будет не по карману, а подходящее есть по соседству.
Федору небрежность слуги не понравилась, он начал было гордиться, уперев руку в бок, но я его осадил и, положив перед половым серебряную монету, уверил, что нам с товарищем по карману будет не только хорошее, а самое лучшее место.
Видимо, серебро оказалось лучшей рекомендацией, чем внешний вид, потому что половой тотчас расплылся в холуйской ласковости и предложил лично отвести нас в такое место, куда людей с улицы не пускают.
Честно говоря, меня и самого заинтересовало, как в эти строгие по части религии и нравственности времена «оттопыриваются» московские плейбои.
– Веди, – решил я, – если нам понравится, то получишь ефимку.
От такого щедрого посула у полового загорелись глаза, и он тотчас поменял предполагаемый маршрут.
– Коли так, бояре, то я сведу вас в такое место, куда самого царя не пускают! Уж так вам там понравится, что и описать нельзя. Место самое тайное, только для бояр и первых гостей! Самый лучший в Москве вертеп.
От предстоящего нашего удовольствия он даже, словно какой-то подлый франк, поцеловал себе кончики пальцев. Федор по поводу царя, которого не пускают в приличные заведения, дернулся щекой, но промолчал. Не знаю, что он вчера вычитал о кабаках, но слово «вертеп», не только как пещера, в которой родился Христос, но и в его более позднем, нарицательном значении он знал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95