Когда они достигли Нью-Йорка, то жены и дочери его корабельных попутчиков, с которыми он посиживал за столом красного дерева, беседуя о золоте и процентах, нефти и лесе, увели ее в женские, магазины Бродвея. Он мало принимал участия в беседе, только иногда вставлял несущественные замечания. Он, например, ничего не сказал об инженере Парсонсе из Нью-Кастла, который должен поставить ему паровые турбины, кто разработал проект корабля со скоростью в тридцать узлов.
Он без усилий улыбался, заходя с каким-нибудь бизнесменом в кафе на Пятой Авеню, ему было приятно слышать мягкий акцент вспыльчивых американских леди. Голос Леды не грассировал, не дрожал от восторга. Под этот голос было приятно засыпать – и эта мысль тоже заставляла его улыбаться.
Вечерами он выслушивал от Леды отчеты о вульгарных французских товарах, позолоченных, с наивными завитушками, которые ее новые друзья рекламировали ей. Нет, эти люди очень милые, но ценят вещь только по тому, сколько она стоит, словно забывая о качестве и вкусе. А вещи в Нью-Йорке не дешевые. Даже этот отель, наверное, сжигает сотни тонн угля, чтобы обогреть все комнаты. А еще теплая вода в ванне!
А самое ужасное – эти, как их называют, плевательницы. Такое неприятное слово. Леда надеялась, что Сэмьюэл не будет пользоваться ими, табак – вещь, которая противоречит привычкам истинного джентльмена.
О плевательницах она впервые упомянула в Денвере. Леда глянула на Сэмьюэла несколько озабоченно, чуть повернув голову на подушке. Он вертел в пальцах ее локон и пообещал, что никогда не будет жевать табак. Не такая уж большая жертва, но тоже требующая награды…
В Сан-Франциско он повел ее в Китай-город – они как раз попали на встречу китайского Нового года. Когда, выйдя из тумана, они очутились в блеске красных и золотых огней, на ее лицо стоило взглянуть! Он специально не предупредил ее ни о чем заранее. Они шли рядом сквозь толпу китайцев, закутанных в аляповатый шелк, держась за руки.
Повсюду – красные, оранжевые бумажные ленты, терпкие кухонные запахи. Ряды резных фонариков свешиваются с балконов. Лавки светятся розоватыми огнями, повсюду – китайские иероглифы.
Сэмьюэл остановился у прилавка с лентами, вазами и разукрашенными тарелками. Рядом – корзины с фруктами. Продавец в черной шапочке, с которой ленты спускались вплоть до ремня вдоль спины, приветливо закивал головой. Сэмьюэл поздравил его с Новым Годом на китайском: «Пиджин!», отчего приветливость продавца перешла в полный восторг.
Он быстро вскочил на табуретку и снял одну из гирлянд, на которую указал Сэмьюэл. На ней были какие-то буквы.
– Мы повесим ее над нашей дверью, – Сэмьюэл осветил гирлянду, подставив ее под фонарь. – Здесь текст пожеланий – здоровья, богатства, долголетия, светлой любви и естественной смерти.
– Ты умеешь читать это? – она глянула на него с изумлением.
Продавец протянул ей апельсины:
– Кун Хи Фэт Чой!
Сэмьюэл увидел, что ее брови удивленно изогнулись:
– Это подарок. Тебе. К Новому Году. Апельсин означает – удача!
– О, – со смущенной улыбкой она поблагодарила продавца. Тот сложил ладони и низко поклонился. – Счастливого вам Нового года, сэр!
Продавец протянул Сэмыоэлу несколько красных пакетиков.
– Хлопушки, мистер? Доллар – пять пакетиков. Тот покачал головой.
– Нет. Идем смотреть.
– Ах, смотреть! Хорошо! Ах, шум! Миссис понравится!
– А о чем вот эта надпись? – Леда указала на другую гирлянду.
Сэмьюэл поколебался, внезапно ощутив желание сказать ей. Она смотрела на него с ожиданием, ее рот был чуть приоткрыт. Продавец прочитал надпись по-китайски. Сэмьюэл прочел ее еще раньше, но просто считал глупым ей об этом сказать вслух. Он с удовольствием повесил бы эту гирлянду где-нибудь за дверью в их доме, где только он сам мог бы ее видеть.
– Ты не можешь это прочесть?
– Просто пожелание, в честь Нового Года.
– Какая красивая гирлянда! Я бы хотела знать, что там написано.
Он не стал сдерживаться:
– Люби самого себя. Ее ресницы дрогнули.
– Это всего лишь изречение, – он взглянул на остальные гирлянды. – Вот пожелания счастья, мира, наград, долголетия. Или: пусть у вас будут богатые посетители. И подобные.
– Да, да, понятно, – она уткнулась носом в искусственные цветы.
Ему показалось, что он идет по веревке с завязанными глазами. Впереди скала… Под ним – воздух. И пропасть.
«Погода не улучшилась, – писала Леда на Южную улицу. – Но я особенно не жалею. Скоро отправимся на Песчаные Острова. Мы отплываем на этот раз на лучшем корабле моего мужа – „Кэйси“. На этом огромном судне, – здесь она заглянула в записи Сэмьюэла, которые он набросал для нее, – размещен мотор в 17000 лошадиных сил, тоннаж – 8600 тонн, стальные пропеллеры, и вообще – все самого высшего класса. Вам будет приятно узнать, что достоинство этого парохода в том, что он развивает скорость 21 узел, что превышает скорость корабля „Орегон“, который завоевал награду в скоростном соревновании „Голубая Атлантика“ между Ливерпулем и Нью-Йорком. В Тихом океане не проводилось пока подобных соревнований, но я уверена, что „Кейси“ выиграла бы подобные гонки.
Я могла бы еще очень много написать об этом пароходе, но мистер Джерард советует мне не перегружать письмо техническими деталями».
Леда оторвалась от письменного стола и огляделась. Потом продолжала: «Мы занимаем аппартаменты владельца корабля – это три просторные комнаты: столовая, гостиная и спальня, к которой примыкают ванная и туалет. Для отделки использованы дорогие породы деревьев. На стенах – обои с китайскими птицами и цветами, а фон – розовый, говорят, этот цвет оберегает от злых духов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122