стоит только ему вонзить меч в себя, Икено срубит ему голову.
Это было своего рода милосердие: человек не восточной крови вряд ли сможет сделать продольный, потом поперечный надрез, а затем воткнуть меч себе в горло, как настоящий восточный воин.
Сэмьюэл следил за руками, которые ласкали Гокуаку-му. Любящие руки. Руки матери, ласкающей ребенка. Икено не спешил. Японский меч славен тем, сколько врагов он убил одним ударом. И это лезвие, не используемое годами, будет испробовано на Сэмьюэле.
Икено осматривал Гокуакуму дюйм за дюймом. Он протянул лезвие Сэмьюэлу, дал взглянуть, но не коснуться, на острый конец, сверкающую сталь. Голова и лапы зверя на мече, казалось, движутся.
Сэмьюэл поклонился. Икено положил Гокуакуму в ножны, встал, заняв позицию за спиной Сэмьюэла.
Мысленно Сэмьюэл произносил куджи. Он не чувствовал ничего, сливаясь в эту минуту с пространством. Время остановилось. Все перестало существовать, осталась только земля, вода, ветер, огонь и этот меч перед ним. Время и меч. Вечное время.
Луна светит, бледный свет падает на воду, вода сколь-В зит мимо, но отражение луны неподвижно. Баркас вздымался. Начинался прилив.
Сэмьюэл думал. Мелькали мысли. О Леде. О Дожене. Это было похоже на умирание. Старая песня пришла к нему, первая песня, песня акулы.
И в глубине бесконечного времени он услышал мелодию беззвучных колокольчиков. Первый. Второй. Третий.
Леда! Леда! Он потянулся за мечом.
Леда почувствовала, как струйки пота заскользили по ее шее. Прошли часы. Ей показалось, что прошло много часов, она видела, как Икено встал позади Сэмьюэла, держа золотисто-красный меч двумя руками.
Все замерли. Это похоже было на сон. Тишина. Бесконечная тишина. Это место. Эти люди. Сэмьюэл с запекшейся кровью на воротнике, и мечи, отражающие свет золота, серебра, стали.
Она не шевельнулась, когда ее глаза заметили тень, крадущуюся где-то внизу, за парапетом. Она не в силах была отвести взгляда от Сэмьюэла.
Ее тело, казалось, обмякло. Потом вздрогнуло. Ее словно сводила судорога. Глаза затуманились.
Дыши!
Она вздохнула с усилием. Затем отвернулась – это все сон, только сон, это невозможный, сумбурный сон, страшный кошмар – долгий, длинный, как рыбачья лодка, которая движется медленно, нос ее то утопает в пене, то появляется над водой.
Ее рот приоткрылся. Но она не издала ни звука, только тихо заплакала, глядя на людей, не отрывающих глаз от Сэмьюэла и Икено.
И в этой тишине она услышала позвякивание крохотных колокольчиков, почти беззвучное, доносящееся с рисовой плантации на берегу; Этот звук, казалось, был здесь неуместен. Леде хотелось кричать, но у нее не было сил – так бывает во сне. Тягучая реальность – мед, вытекающий из разбитой банки.
Она видела, как Сэмьюэл поклонился лезвию на циновке. С резким свистом, с таинственным свистом Икено взмахнул своим мечом. Он расставил ноги и поднял золотую рукоять, держа ее двумя руками. Меч сверкал ярче солнца, разбрызгивая искры.
Образ словно застыл у нее перед глазами. Она уставилась на сталь, занесенную над головой Сэмьюэла.
Нет! Нет!
Она услышала крик, почувствовала, как ее сжимают крепкие руки, видела, как Сэмьюэл поднимает свой меч. Одной рукой.
Он направил его на себя, и в этот момент острие меча Икено обрушилось на него…
Крик был ее собственный.
– Нет! Нет!
Тело Сэмьюэла упало, как бескостная кукла, как мертвая лошадь, которую Леда однажды видела на улице. Икено взвился над ним, а Сэмьюэл казался мертвым, разрубленным, но он вдруг приказал ей:
– В воду, сейчас же в воду!
В воду.
Это сон. Она открыла глаза.
Сэмьюэл держал оба меча. Второй он успел выхватить из рук Икено. Удар пяткой по подбородку – голова Икено со стуком ударилась о переборку. Его люди отпустили Леду, бросившись к остроге, прислоненной к борту.
– Леда! – закричал Сэмьюэл. – Прыгай! Его голос стал той силой, которая заставила ее очнуться. Она ухватилась за парапет, глянула вниз: там скользила акула, разрубая водную поверхность плавником.
Леда повернулась в тот момент, когда Сэмьюэл избежал острого конца остроги, брошенной одним из людей Икено. Он обрушил рукоять на предплечье атакующего, коленом нанес удар тому в живот. Леде показалось, что хрустнули кости. Второй человек в это время схватил гарпун и, размахнувшись, попытался нанести удар. Конец скользнул по щеке Сэмьюэла. Он отскочил, как кот, упавший с дерева.
– Хе мано! – раздался крик. Эхо прокатилось по воде. Один из японцев преграждал путь Сэмьюэлу, другой разворачивал рыбачью сеть. Икено заставил себя встать, держась за перегородку. На воде Леда увидела каноэ, которое устремилось к баркасу, оставляя пенный след на тихой воде. Появился плавник акулы, прочертил дугу, потом еще одну…
Сэмьюэл пятился от атакующих, затем занес ногу на парапет. Леда вскрикнула, увидев, что он уязвим, но он не прыгнул – он дал сети пролететь над ним, сильно пригнувшись, прижавшись к решетке. Сеть скользнула без добычи, только грузила звякнули о металлическую решетку парапета. Более длинным мечом Сэмьюэл нанес удар по ближайшему к нему человеку, поразив плоть до кости. Человек словно споткнулся, затем упал.
Сэмьюэл перекатился по палубе, затем быстро вскочил, держа золотой меч наготове.
Лицо его было в крови, которая продолжала сочиться. Кровь его врагов забрызгала палубу. Запах смерти…
Сэмьюэл что-то закричал по-японски. Только один из врагов был еще не ранен.
– Хе мано! Хе мано! – услышала Леда крик. – Ауве, хаки-нуи! Не прыгать! Нет!
Леда узнала Манало и мистера Дожена, одетых в восточные одежды, но ей некогда было подумать о том, почему они здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122