Вроде меня.
Чувствуя странную смесь облегчения, разочарования и удовольствия при мысли о том, что она кажется ему рассудительной, Леда сказала:
– Возможно, это так.
Мисс Миртл всегда говорила так. Она не признавала равенства полов. Женщины явно на ступеньку выше.
– У вас есть ручка и блокнот? – спросил он.
– О, – вздрогнула она, – как глупо с моей стороны! Извините!
Леда быстро пошла в библиотеку и вернулась с чернильной ручкой и чистым блокнотом. Она вновь села, стараясь незаметно успокоить дыхание после быстрой ходьбы, выжидающе посмотрела на него.
– Я хочу начать ухаживать за Кэй, – сказал он, как будто говорил о деловом письме. – Я хочу, чтобы вы помогли мне придумать, как это лучше сделать.
Леда растерялась. Она закрыла блокнот, который успела уже открыть.
– Извините, сэр, я не уверена, что правильно вас поняла.
Он посмотрел ей прямо в глаза:
– Вы все понимаете…
– Но уверяю… ухаживание… это все очень личное. Вы не должны делать это моей заботой.
– Я очень буду вам признателен, если вы согласитесь считать это частью своих забот. Я не очень-то хорошо знаю, как девушка желала бы, чтобы за ней ухаживали. Я не хочу допускать ошибок.
Он улыбнулся одной стороной рта. Леда выпрямилась на стуле.
– Я полагаю, что вы смеетесь надо мной, сэр.
Улыбка исчезла. Он отвернулся и стал рассматривать верхушки деревьев на противоположной стороне улицы. Когда он вновь повернул голову, то его глаза были холодные и напряженные.
– Я не смеюсь, уверяю вас.
Его мрачная сосредоточенность нервировала Леду. Ей казалось, что она видит, как ожила серебряная греческая статуя в сумерках мраморного зала. Леда прижалась к спинке стула.
– Мистер Джерард, – беспомощно сказала она, – я действительно не могу поверить, что джентльмен, подобный вам, не знает, как ухаживать за леди.
Его рука пробежала по пухлой поверхности софы. Он оперся на нее, как будто желая встать, но опустился обратно с гримасой боли.
– Я не знаю, а почему вы думаете, что я должен это знать?
– Вы не должны думать… я не хочу вас обидеть. Только… Вы очень красивый джентльмен…
Он посмотрел на нее так свирепо, что она не закончила.
– Ей все равно, как я выгляжу, благодарю бога, – прошептал он, как будто был горбуном на ступенях Собора Парижской Богоматери.
Леда подумала о том, все ли леди столь же слепы, сколь леди Кэтрин. Он был великолепен, даже когда погружался в мрачное раздумье, теребя свою повязку, – сам
Гэбриэль, которого вдруг осенили темные невидимые крылья печали.
– Это очень важно для меня, – сказал он неожиданно. – Я просто не знаю, с чего начать.
– А она знает о ваших намерениях?
– Конечно, нет. Она слишком молода и относится ко мне, как к брату.
Леда позволила себе криво усмехнуться:
– Скорее, как к дяде, мне кажется.
– Вы считаете, я слишком стар для нее? – глухо спросил он.
Ручка Леды начала что-то чертить во вновь открытом блокноте.
– Нет, сэр. Конечно, нет.
– Мне еще нет тридцати. Я точно не знаю. Двадцать семь или двадцать восемь.
Она закусила губу, ее голова все еще склонялась над страницей.
– Я не думаю, что это важно.
– Я бы подождал, пока она станет старой, но боюсь… – неожиданно он не закончил фразы и забарабанил пальцами по софе. – Но ей достаточно лет, чтобы ею мог заинтересоваться один из этих чертовых английских лордов.
Леда скривила губы.
– Я уверена, что вам не стоит прибегать к грубому языку в ее присутствии. Простите!
– Простите!
Он встретился с ней глазами и тут же отвернулся, не желая выдать готовое выплеснуться чувство.
Леде начало казаться, что он боится ее, а не этих абстрактных английских лордов. Нет, эту беседу трудно назвать нормальной – он смотрел на Леду только урывками, и каждый раз, когда встречал ее взгляд, на его лице читалось все более сильное напряжение. Смущение? Конечно, сама тема того заслуживает, но было еще что-то – непонятное, неопределенное. Леда ощущала некоторую болезненность, ее пальцы начали подрагивать. Она капнула чернилами на страницу, и чем быстрее расползалась клякса, тем ниже склонялась ее голова.
Установилась напряженная тишина, полная тайны и неясных догадок.
– – Она – наследница, – сказал он слабым голосом словно желая восстановить нить беседы.
Леди Кэтрин. Они говорили о леди Кэтрин. Конечно.
Леда сказала:
– Думаю, что это так.
Она набралась мужества посмотреть на него. Но он следил за ее руками, за кляксой, стоило ей поднять голову, он отвел глаза, подобрав газету, которая лежала на полу, расправил ее на колене.
– Я хочу, чтобы вы кое-что записали. Он сложил газету и отложил ее, предварительно скользнув по заголовкам, как будто ища ответ на свой вопрос. Леда заняла позицию секретаря. Она надеялась, что о не будет диктовать быстро.
– Что первое вы порекомендуете? – спросил он.
– Относительно леди Кэтрин?
– Да, – он смял газету. – О чем же еще я могу спрашивать?
– Ну… я даже не знаю, мистер Джерард.
– Я полагаю, вы мало еще ее знаете. И вряд ли что-то можете сказать о ее вкусах. Я знаю ее с самого детства, и то как-то не очень ориентируюсь.
Он вновь разложил газету, потом свернул ее в трубочку.
Леда ничего не сказала. Вся эта тема не нравилась ей.
Мистер Джерард продолжал вертеть газету в руках,
– А как бы вы хотели, чтобы за вами ухаживали, мисс
Этуаль?
Леда внезапно почувствовала слабость. В растерянности она уставилась на блокнот, не в силах скрыть волнение.
– Я тоже не знаю, – быстро сказала она, стараясь унять дрожь в голосе.
– У вас нет ни малейшего предположения? Тоща давайте по-другому. А как бы вы не хотели, чтобы за вами ухаживали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122