Да, любовь их не потускнела с годами. Она и сейчас — в их взглядах, в шутках, во всем облике, который всегда отличает счастливые супружеские пары.
Пели уже все вместе, даже Михаил Александрович.
Вода кругом, и небо в тучах. Но крепок дом, наш дом плавучий. За валом вал. Наступит шквал... Держи штурвал! Борись за жизнь!..
Пели и другие песни. Вспоминал их капитан Каминский, его жена и Лина подхватывали.
И совсем неожиданно Томочка перешла на плясовую, через плечо крикнула:
— Чего же не пляшете?! Зря, что ли, я стараюсь?
Елена Ивановна прошлась по комнате и, остановившись перед Каминским, чуть ли не силой вытащила его из кресла.
Капитан, смеясь, сопротивлялся, а потом плясал без особого умения, но с азартом.
— Лина, смените меня,— взмолилась, хохоча, Томочка,— а то ведь отобьют мужа, на глазах уведут!
Она присоединилась к танцующим. Реутов со снисходительной, добродушной улыбкой, несмотря на свою полноту, выделывал ногами замыслова-
тые кренделя. Подергивая узкими плечиками, вокруг него вертелась Томочка.
Галантно поцеловав Елене Ивановне руку, Каминский, отдуваясь, очень довольный, уселся в кресло.
Уже на улице Елена Ивановна весело расхохоталась.
— Ты чего? — невольно улыбнулся и Николай Степанович.
— Каминский рассказывал, как его послали кого-то стаскивать с мели. Буксира у него не было, а все же послали. ...
—- Да, да, знаю эту историю. В Петропавловске-Кам-чатском. Буксира, говорит, нет. Но приказали.
— А радиограмму... радиограмму какую он дал с моря: «Снялся без буксира, целую —Митя».
— И не покажешь никому: снялся без буксира! Явная бессмыслица.
— Нет, ты только вообрази: эти брови кудесника — и: целую — Митя! — хохотала Елена Ивановна.
— Пока они подошли, капитан уже снялся с мели.
— Ну, конечно, он снялся,— лукаво проговорила Елена Ивановна.— У вас, капитанов, всегда так: я пошел, я швартовался, я вел судно. А вот когда попадете на мель, тогда — мы. Мы сели на мель.
— Ладно-ладно, без критики,— добродушно басил Николай Степанович.
Незаметно для себя Елена Ивановна все ускоряла шаг. Тренога, отступившая было, снова овладела ею. Нет, не вернулся Вася, не отсиживался у приятелей, уехал из дома и, может быть, навсегда.
Квартира показалась необжитой. Па подзеркальном столике перчатки Николая. Па вешалки только се пальто.
Не раздеваясь, Елена Ивановна вошла в комнату, села на диван. Горка учебников на письменном столе.
— Значит, сбежал дорогой сынок! — сказал Николай Степанович.
Она подняла глаза, удивленные, даже испуганные. В его тоне не сочувствие, а что-то похожее на злорадство. Почему он переменился? Она не заметила, когда это случилось. Или показалось? Не вовремя, неудачно сострил. Коля ведь безобидный, добродушный. В чем-то даже наивный.
- Может, ты наконец расстанешься со своим пальто?! Мы, кажется, пришли домой,—буркнул он, отворачива-
ясь под ее пристальным взглядом. И подумал: лучше бы сказать что-нибудь ласковое, шутливое. Но и на этот раз не смог себя перебороть. Вдруг вспомнилась Татьяна. Она одна возвращается домой или нашелся провожатый? Не верится, чтобы одиночество такой красивой женщины никто не нарушил. Но, в конце концов, какое ему-то дело? Капитан невольно взглянул на часы. Нет, теперь она уже дома.
Да, поздно, а завтра надо рано вставать. Он вошел в спальню. Жена стояла к нему вполоборота. Что-то безысходное было в наклоне ее головы, опущенных плечах, горькой складке возле губ.
Николаю Степановичу вдруг стало совестно за свою сухость, за прорвавшуюся резкость. Ведь женщина эта была ему единственным верным и любящим другом.
Г Л А ВА 12
Чьи-то шаги гулко раздавались в тишине улицы. Елена Ивановна почти бежала. И надо ж было, не подумав, пойти в кино на последний сеанс. На перекрестке, где посветлей, она остановилась перевести дух. Скрип снега — шаги совсем рядом. Определенно увязался какой-то тип.
— Здравствуйте! Издали сопровождаю, чтобы кто-либо не пристал!
Елена Ивановна резко обернулась. «Тип» был одет в спортивную кожаную куртку и меховую шапку.
— Пока что пристали вы. Должна вам заметить, что не очень приятно, когда следом идет чужой человек.
— Но почему же чужой?! Мы с вами знакомы.
— Разве? — Она окинула «провожатого» недоверчивым взглядом. Узкие, вразлет, брови, выдающиеся скулы, смуглое,, подвижное, еще очень молодое лицо. Где-то она его, действительно, видела. Может, на прием приходил?
— Мы у Вани Осадчего познакомились,— будто пришел ей на помощь.—Андрей Тищенко.
— Ой, простите! — воскликнула Елена Ивановна и виновато добавила: — На улице так темно.— Она теперь его отчетливо вспомнила. Андрей уже прощался, когда она зашла к Осадчему, и на несколько минут все трое задержались в прихожей. Что-то смешное, очевидно,
успел рассказать Андрей. Осадчий полушутя-полусерьезно сказал о нем: «Краса и гордость нашего цеха!»
— Я вас еще возле кинотеатра увидел. Мне тоже в эту сторону,—как бы оправдываясь, пояснил Андрей.— Время позднее...
— А вы откуда так поздно? —чтобы поддержать разговор, спросила Елена Ивановна, все еще чувствуя: себя виноватой.
— На второй смене работал, потом забежал в больницу — апельсины отнес сестренке. Почти неделю лежит, скарлатина у нее, а температура не падает.— И нахмурился, опустив голову.
— Это естественно. Скарлатина за два-три дня не проходит,— мягко сказала Елена Ивановна.— Потому и температура.
— Понимаю,— по-прежнему глядя себе под ноги, с плохо скрытым волнением продолжал Андрей.—По она... Любаша, такая худенькая и вообще... не очень крепкая девочка.
— А знаете, такие как будто слабые с виду ребята частенько гораздо лучше справляются с заболеванием, чем крепыши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126