Следовательно, и это
ложь. Так что если он и принял наркотик, то лишь сам того не ведая. Но
кто мог подсыпать ему снотворное? Только Маккуин или лакей.
Теперь перейдем к показаниям мистера Хардмана. Сведения, которые он
сообщил о себе, показались мне достоверными, но методы, которыми он со-
бирался охранять жизнь мистера Рэтчетта, были по меньшей мере нелепыми.
Имелся только один надежный способ защитить Рэтчетта - провести ночь
в его купе или где-нибудь в другом месте, откуда можно следить за дверью
в его купе. Из показаний Хардмана выяснилось лишь одно: Рэтчетта не мог
убить пассажир никакого другого вагона. Значит, круг замкнулся - убийцу
предстояло искать среди пассажиров вагона СТАМБУЛ - КАЛЕ. Весьма любо-
пытный и загадочный факт, поэтому я решил чуть погодя еще подумать над
ним.
Вы все, наверное, знаете, что я случайно подслушал разговор между
мисс Дебенхэм и полковником Арбэтнотом. Я обратил внимание, что полков-
ник звал ее Мэри и, судя по всему, был с ней хорошо знаком. Но ведь мне
представляли дело так, будто полковник познакомился с мисс Дебенхэм все-
го несколько дней назад, а я хорошо знаю англичан этого типа. Такой че-
ловек, даже если бы он и влюбился с первого взгляда, долго бы ухаживал
за девушкой и не стал бы торопить события. Из чего я заключил, что пол-
ковник и мисс Дебенхэм на самом деле хорошо знакомы, но по каким-то при-
чинам притворяются, будто едва знают друг друга.
Перейдем теперь к следующему свидетелю. Миссис Хаббард рассказала
нам, что из постели ей не было видно, задвинут засов на двери, ведущей в
соседнее купе, или нет, и она попросила мисс Ольсон проверить это. Так
вот, утверждение ее было бы верно, если бы она занимала купе номер два,
четыре, двенадцать - словом, любое четное купе, потому что в них засов
действительно проходит под дверной ручкой, тогда как в нечетных купе, и
в частности в купе номер три, засов проходит над ручкой, и поэтому умы-
вальная сумочка никак не может его заслонить. Из чего я не мог не сде-
лать вывод, что такого случая не было, а значит, миссис Хаббард его вы-
думала.
Теперь позвольте мне сказать несколько слов относительно времени. Что
же касается часов, меня в них заинтересовало лишь то, что их нашли в пи-
жамном кармане Рэтчетта - месте, в высшей степени неудобном и неподходя-
щем, особенно если вспомнить, что в изголовье приделан специальный крю-
чочек для часов Вот поэтому я не сомневался, что часы нарочно подложили
в пижамный карман и подвели, а значит, преступление было совершено от-
нюдь не в четверть второго.
Следует из этого, что оно было совершено раньше? Или, чтобы быть аб-
солютно точным, без двадцати трех час? В защиту этого предположения мой
друг мсье Бук выдвигает тот довод, что как раз в это время меня разбудил
громкий крик. Но ведь если Рэтчетт принял сильную дозу снотворного, он
не мог кричать. Если бы он мог кричать, он мог бы и защищаться, а мы не
обнаружили никаких следов борьбы.
Я вспомнил, что мистер Маккуин постарался обратить мое внимание, и не
один раз, а дважды (причем во второй раз довольно неловко), на то, что
Рэтчетт не говорил по-французски. Поэтому я пришел к выводу, что предс-
тавление в 12.37 разыграли исключительно для меня! О проделке с часами
любой мог догадаться - к этому трюку часто прибегают в детективных рома-
нах. Они предполагали, что я догадаюсь о проделке с часами и, придя в
восторг от собственной проницательности, сделаю вывод, что раз Рэтчетт
не говорил по-французски, следовательно, в 12.37 из купе откликнулся не
он. А значит, Рэтчетт к этому времени был уже убит. Но я уверен, что без
двадцати трех минут час Рэтчетт, приняв снотворное, еще крепко спал.
И тем не менее их хитрость сыграла свою роль. Я открыл дверь в кори-
дор. Я действительно услышал французскую фразу. И если б я оказался неп-
роходимо глуп и не догадался, что же все это значит, меня можно было бы
ткнуть носом. В крайнем случае Маккуин мог пойти в открытую и сказать:
"Извините, мсье Пуаро, но это не мог быть мистер Рэтчетт. Он не говорил
по-французски". Так вот, когда же на самом деле было совершено преступ-
ление? И кто убийца?
Я предполагаю, но это всего лишь предположение, что Рэтчетта убили
около двух часов, ибо, по мнению доктора, позже его убить не могли.
Что же касается того, кто его убил...
И он замолчал, оглядывая аудиторию. На недостаток внимания жаловаться
не приходилось. Все взоры были прикованы к нему. Тишина стояла такая,
что пролети муха, и то было бы слышно.
- Прежде всего мое внимание привлекли два обстоятельства, - продолжал
Пуаро. - Первое: как необычайно трудно доказать вину любого отдельно
взятого пассажира, и второе: в каждом случае показания, подтверждающие
алиби того или иного лица, исходили от самого, если можно так выра-
зиться, неподходящего лица. Так, например, Маккуин и полковник Арбэтнот,
которые никак не могли быть прежде знакомы, подтвердили алиби друг дру-
га. Так же поступили и лакей-англичанин и итальянец, и шведка и английс-
кая гувернантка И тогда я сказал себе: "Это невероятно, не могут же они
в сев этом участвовать!"
И тут, господа, меня осенило. Все до одного пассажиры были замешаны в
убийстве, потому что не только маловероятно, но и просто невозможно,
чтобы случай свел в одном вагоне стольких людей, причастных к делу
Армстронгов. Тут уже просматривается не случай, а умысел. Я вспомнил
слова полковника Арбэтнота о суде присяжных. Для суда присяжных нужно
двенадцать человек - в вагоне едет двенадцать пассажиров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60