Хоть король дороги туда не знал, но ему стоило
лишь своим громадным крылатым лягушкам о том сказать. Им вся карта
вселенной была известна, и через малое время доставили они короля с
Петрушкой к фее Суссио. А у той во дворце до того было светло, что король,
как только приехал, сейчас же узнал бы свою ошибку, не будь принцесса так
старательно укутана. Пошла она к своей крестной и, поговоривши с нею
наедине, рассказала, как она изловила короля Очарователя, и просила его
уговорить.
- Ах, дочка моя, - сказала фея, - трудно это будет сделать, потому
что очень уж он привязан к Флорине. И чует мое сердце, наделает он нам
хлопот.
Тем временем король дожидался их в зале, где все стены были из
алмазов, до того чистых и прозрачных, что он насквозь через стену увидел,
как Суссио и Пеструшка шептались друг с другом.
- Как , - сказал он, - уж не предан ли я? Откуда это демоны принесли
врага нашего спокойствия? Ужели она сюда явилась, чтобы расстроить брак
мой? А дорогой моей Флорины что-то не видно! Уж не догнал ли ее отец.
Много всяких мыслей приходило ему в голову, и он не на шутку
встревожился. Но его ждало худшее, когда они обе вошли в залу и фея Суссио
решительно ему заявила:
- Король Очарователь, вот перед вами принцесса Пеструшка, которой вы
обещали быть верным супругом. Она мне кресница, и я желаю, чтобы вы на ней
немедленно женились.
- Я! - вскричал он. - Чтобы я женился на этом маленьком чудовище! Вы,
наверное, полагаете, что у меня очень покорный нрав, если такие
предложения мне делаете. Знайте же, что ничего я ей не обещал, а ежели она
говорит иное, так она...
- Остановитесь вовремя, - перебила его фея Суссио, - и не будьте
столь дерзки, чтобы не оказать мне должного почтения.
- Я согласен, - отвечал король, - почитать вас, как фею надлежит
почитать, отдайте мне мою принцессу!
- А разве я не ваша принцесса, вероломный? - воскликнула Пеструшка,
показывая кольцо на своей руке. - Кому же ты это кольцо дал в залог своей
верности? С кем ты у окошка маленького говорил, как не со мной?
- Как так! - вскричал он. - Значит, меня обманули и провели? Ну, я не
дамся в обман! Ко мне, лягушки мои верные! Немедленно прочь отсюда!
- Не в вашей это власти, коли я на то не соглашусь, - заявила Суссио.
Она тронула его, и ноги его пристали к паркету, точно их гвоздями
приколотили.
- Хоть вы меня камнями побейте, хоть вы с меня шкуру сдерите, -
воскликнул тогда король, - но ничьим я никогда не буду, кроме Флорины!
Решение мое твердо, а там как хотите пользуйтесь вашим могуществом.
Суссио обращалась к нему и с нежностью, и с угрозами, и с посулами, и
с мольбами. Пеструшка плакала, кричала, стонала, сердилась, смирялась. Но
король ни слова не говорил, и взирая на них с величайшим негодованием,
ничего на их речи не ответил.
Так прошло двадцать дней и двадцать ночей - и все это время они
говорили да говорили, не евши, не спавши, не присевши. Наконец Суссио,
вконец измучившись, сказала королю:
- Вижу я, что вы упрямец, который не хочет внять голосу разума. Ну,
выбирайте: или вы семь лет будете каяться в том, что нарушили данное вами
слово, или вы женитесь на моей крестнице.
Король, продолжавший хранить глубокое молчание, тут внезапно
воскликнул:
- Делайте со мной что хотите, лишь бы я был от этой нюни избавлен!
- Сам вы нюня! - отвечала ему разъяренная Пеструшка. - Забавно на вас
и смотреть, король лягушачий, приехавший к нам лишь за тем, чтобы меня
разобидеть и слово свое нарушить. Да будь у вас чести на четыре гроша,
разве вы так поступили бы?
- Вот уж поистине трогательные укоризны я слышу! - ответил ей король,
насмехаясь. - Видно, ошибся я, что такое сокровище не беру себе в жены!
- Нет, нет, нет! - вскричала тут Суссио в ярости. - Не бывать ей
твоей женой. А ты лети в окошко, коли хочешь, потому что быть тебе семь
лет голубой птицей.
В то же мгновение облик короля стал изменяться. Руки его покрываются
перьями и обращаются в крылья, ноги становятся черными до тоненькими, и
крючковатые когти вырастают на них, тело уменьшается, весь он убран
длинными, тонкими перьями, отливающими небесной лазурью; глаза его
округлились и заблистала, словно солнце; нос его уже не нос, а клюв цвета
слоновой кости; на голове его поднялся белый хохолок в виде короны, - он
восхитительно поет да и говорит также.
Тут испустил он жалобный крик, видя свое превращение, вспорхнул да и
вылетел в окно, покидая мрачный дворец Суссио. В глубокой тоске перелетает
он с ветки на ветку, выбирая только деревья, посвященные или любви или
печали, - то мирты, то кипарисы. И поет он жалобные песни, оплакивая
горькую судьбу свою и Флорины.
"Куда-то враги, - думает он, - могли ее запрятать? Что случилось с
прекрасной их жертвой? Не погубила ли ее жестокость королевы? Где искать
мне ее? Неужели осужден я семь лет без нее томиться? Может быть, ее за это
время выдадут замуж, и я навек потеряю надежду, которой жизнь моя
держится".
И так все эти мысли огорчали короля Голубую Птицу, что готов он был
умереть.
А фея Суссио в это время отослала Пеструшку к королеве, которая очень
беспокоилась тем, как свадьба прошла. Но когда увидела она свою дочку, и
та ей все рассказала, то королева пришла в ужасную ярость, которая вновь
обратилась на бедную Флорину.
- Ну уж, - сказала королева, - не раз ей придется раскаяться, что
понравилась она королю Очарователю.
Поднялась она в башню вместе с Пеструшкой, которая была разодета в
самые дорогие платья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109