А лакеи дворцовые
между собой толковали:
- Конечно, сумашедшая эта крестьянка; чего она всю ночь рассуждает?
- А что ни говори, - отзывались другие, - не так глупо она причитает.
С нетерпением дожидалась она дня, чтобы узнать, слышал ли ее король.
- Глух этот варвар жестокий к моим речам! - говорила она. - Не слышит
он больше дорогую свою Флорину! А я по слабости своей все еще люблю его!
Да, правда, заслуживаю я его презренье!
Но, сколько она ни рассуждала, не могла она себя от любви излечить.
Только одно яичко у нее в сумке и оставалось, решила она к нему прибегнуть
и расколола его. И тут же из скорлупы появился пирог, украшенный шестью
птицами, на славу изжаренными, ломтиками сала обложенными, вообще
мастерски изготовленными; притом пели они дивными голосами, судьбу
предсказывали и умели лечить от всяких болезней лучше самого Эскулапа.
Осталась королева довольна таким чудом, и пошла она в переднюю к Пеструшке
со своим говорящим пирогом. Ждет она, покуда та выйдет, а один из
дворцовых лакеев к ней подошел и говорит:
- А знаете ли, Милка-Замарашка, что коли бы король капель сонных на
ночь не принимал, вы бы ему никакого покоя не дали, потому что всю-то ночь
болтаете, так что сил нет.
Тут Флорина поняла, почему ее король не слышал. Пошарила она у себя в
суме и говорит:
- Не боюсь я королевского покоя нимало нарушить, и коли бы вы ему
нынче с вечера тех сонных капель не дали, а я бы в том кабинете спала, так
все вот эти жемчуга и алмазы вашими были.
Лакей на то согласился и обещал свое слово сдержать.
Через несколько минут появилась Пеструшка, заметила королеву с ее
пирогом, а та притворилась, будто съесть его хочет.
- Что ты делаешь, Милка-Замарашка? - спросила она.
- Госпожа моя, - отвечала Флорина, - кушаю я астрологов, музыкантов
да лекарей.
В тот же миг птицы принялись петь благозвучней сирен; а потом все
сразу закричали:
- Дайте монетку, а мы судьбу вам предскажем!
А одна из уток, которая в середине сидела, громче других прокричала:
- Кач! Кач! Кач! Я - великий врач! Нет меня полезней ото всех
болезней, всякую хворь мигом излечу, только от любви лечить я не хочу!
Пеструшка ротразинула от удивления, никогда еще такого чуда не
видала. И начала она восклицать:
- Ну и пирог! Ну и пирог! С места мне не сойти! Хочу, чтоб он был
мой! Эй! Эй! Ну-ка, говори скорей, Милка-Замарашка, что тебе за него дать.
- Переночевать бы еще ночку в Говорящем Кабинете - ответила Флорина,
- а больше ничего мне не нужно.
- Ладно уж, - сказала великодушно Пеструшка (развеселилась она,
получая свой пирог такой удивительный), - так и быть, получишь сверх того
целый пистоль.
Флорина, еще больше довольная, чем раньше, так как она теперь
надеялась, что король ее услышит, поблагодарила и вышла.
Как только настала ночь, провели ее в кабинет, и желала она пламенно,
чтобы дворцовый лакей сдержал свое слово и вместо сонных капель
чего-нибудь другого королю налил и сон его разогнал. Подождала она того,
чтобы все заснули, и принялась за свои жалобы.
- Скольким я опасностям подверглась, тебя искавши, - говорила она, -
а ты меня избегаешь и на Пеструшке хочешь жениться! Что сделала я тебе,
жестокий, что ты все свои клятвы позабыл? Помнишь ли ты о своем
превращенье, о моей доброте, о наших нежных беседах?
И почти все разговоры их она повторила слово в слово, и память ее
доказывала, как дороги они были ей.
А король вовсе не спал и так ясно слышал и голос Флорины, и каждое
слово ее, что понять не мог, откуда идет тот голос. И сердце его,
исполнившись нежностью, так живо напомнило ему несравненную его принцессу,
что с той же горечью ощутил он разлуку с ней, как в тот миг, когда его
ножи на кипарисе изранили. И стал он тоже, вспоминая ее, говорить:
- Ах, принцесса, - говорил он, - как жестоко вы обошлись со своим
обожателем! Возможно ли, что вы предали меня нашим общим врагам?
Услыхала Флорина его речь и отвечала ему, что ежели бы он соизволил
выслушать Милку-Замарашку, так она бы ему все те тайны открыла, в которые
он до сих пор проникнуть не мог. В тот же миг кликнул нетерпеливый король
своего слугу и попросил тотчас же отыскать и привести к нему
МилкуЗамарашку. А слуга на то ему ответил, что это дело нехитрое, потому
что она спит в Говорящем Кабинете. Король не знал, что и подумать: можно
ли поверить, чтобы такая великая королева, как Флорина, замарашкой
переоделась? И можно ли поверить, чтобы у Милки-Замарашки голос был
королевы и все бы ее тайны она знала, коли бы не была она самой королевой?
В таком недоуменье поднялся король с ложа, оделся поспешно и тайным ходом
спустился в Говорящий Кабинет. И хоть королева на ключ его заперла и ключ
вынула, но у короля свой был, который все двери во дворце отпирал. Видит
он, что она в легоньком тафтяном платьице, которое она под своими
лохмотьями носила, а чудные ее волосы по плечам рассыпались. Лежала она на
постели, а издалека лампа чуть светила. Чуть только вошел король, так
узнал ее, загорелась в нем прежняя любовь, забыл он свои обиды, бросился к
ее ногам, оросил ее руки слезами и думал, что умрет от радости и от горя и
от тысячи мыслей, которые проносились у него в голове.
Королева не меньше его взволновалась, стеснило ей сердце, еле
вздохнуть могла. Долго смотрела она безмолвно на короля, а когда набралась
сил заговорить, уж не стала его упрекать: так радостно было ей его видеть,
что забыла она про все свои жалобы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109