— С такими орлами мы выиграем все войны на свете. С такими героями мы утрем морду проклятым империалистам. Жду тебя в ноябре на параде в Москве, старший сержант…
— Виктор Фролов…
— Молодца! Будут проблемы, обращайся прямо ко мне. И кто говорит, что у нас не особо образованная армия?
Такой страшной ереси не говорил никто. Все притихли, и только новоявленный старший сержант, как всегда, все сделал правильно. Он козырнул и с достоинством произнес, чеканя каждый слог.
— Служу Советскому Союзу!
Вот он, феноменальный служебный взлет в самом начале военной карьеры. Почти на небеса. Теперь-то уже никто не осмелится тронуть протеже министра обороны. Вот возьмет и пожалуется на самый верх, а там особо разбираться не будут.
Командование части тоже учло и доверило ему лучший танк Т-72, новенький, блестящий, только что сошедший с конвейера, назначило командиром и даже разрешило самому набрать экипаж. Естественно, в экипаж, который что дом родной, Витек взял самых верных, а именно тех, кто слушал его крутые теории, открыв рот. Механиком-водителем стал Плохо, который на гражданке вкалывал на Газ-53, развозя щебенку по стройкам. В наводчики орудия метил татарин Равиль, верный парень, да косоват слегка. А ведь их экипаж должен быть только первым! В итоге, выбор пал на Клюева — пока не столь преданного, но очень перспективного. Да и христианин все-таки.
КРАХ ИЛЛЮЗИЙ
Умножая умножу скорбь твою
в беременности твоей
(Бытие 3-16)

Пролетело пять долгих месяца с того самого момента, как уехал ее ненаглядный Витек — гордо нахлобучил потертую выцветшую дедовскую беретку, взял под козырек и отправился отдавать священный долг Родине. Может и не пролетели эти месяцы, а проползли, как медлительные черепахи по солнцепеку, может и не пять их прошло, а целых шесть или всего четыре. — Было скучно, только-только начал сходить снег. Черно-белый телик на проволочную антенну ловил одну лишь первую программу ЦТ, по которой постоянно искали консенсуса товарищ Горбачев, товарищ Курьянов и многие другие товарищи, очень скоро переругавшиеся вдрызг. Животик постепенно округлялся, часто поташнивало, по утрам совершенно не хотелось вставать с постели.
Машку, обычно жизнерадостную и не склонную к унынию, часто стала посещать хандра. Уж больно туманные вырисовывались перспективы, а то и вовсе отсутствовали. А что за жизнь без перспектив?!
И именно поэтому Машка верила в свою розовую мечту — в любовь, а во что еще, собственно говоря, верить брюхатой деревенской девке?! А какая любовь без страданий, подозрений, ревности?! И тут ужо Машкина фантазия просто буйствовала — в меру способностей, конечно. Вот он, ее ненаглядный мальчик, после доблестного задержания коварных похитителей оружия, идет в увольнительную, такой статный, такой красивый и подтянутый, с медалью на груди. Прямо как в песне: идет солдат по городу, по незнакомой улице. А вот дальше уже хуже, уже как в жизни: городские финтифлюшки мгновенно начинают клеиться, худощавыми задницами вилять, длинными ногами завлекать.
От собственных же фантазий Машка начинала громко и по-бабьи реветь и все чаще захаживать к Ильиничне, уже не скрывая своих сердечных проблем:
— Не пишет ли ваш сынок, не спрашивает ли обо мне…
— Да, читай, в каждом письме.. Его куда больше интересует, окотилась кошка у соседки.
— Вы шутите, правда ведь..
— Делай аборт, пока не поздно, дура ты бестолковая. Не женится он на тебе, и не раскатывай, весь в своего папку пошел, такой же проходимец.
— Да ведь любит.
— Крыс своих он давить любит, да пердеть на всю избу, щей обожравшись. Тут вот в Птичном бабка Прасковья мигом из тебя всю дрянь выковыряет.
После этих слов Машка начинала реветь и бежала строчить письма в часть. Один раз она даже написала в полевую почту радиостанции Юность с заявкой на любимую песенку ее «благоверного» под названием Колхозный панк. По всей видимости, заявку верной невесты солдата так и не удовлетворили.
Ильинична, женщина не злая и где-то даже великодушная( на старости лет), не могла простить Машке ее беременности. И вовсе не в целомудрии было дело и не в том, что желала сыну невесту краше или богаче. Это все мелочи. Просто потеря Машкой девственности разрушила все планы прилюдного обнаружения пристанища упырей на местном кладбище. А это уже ни что иное, как покушение на святую святых, это не прощается.
В общем, ни в ком и ни в чем не находя поддержки и отрады, Машка продолжала маяться и с каждым новым днем это болезненное состояние усиливалось. Не иначе как от токсикоза беременности, в голову начали приходить шальные мысли:
(— а почему бы не поехать к моему ненаглядному Витеньке?! как увидит меня, такую любящую, такую носящую его ребенка…)
У каждого человека своя планка подвига — для кого-то полет в космос, для Машки — поездка из Тулы в Калинин. До Тулы на автобусе, до Москвы на электричке, один вокзал, другой. И еще с большим чемоданом. И еще на восьмом месяце…
Дорога эта действительно оказалась очень тяжелой и длинной, но и самый длинный путь когда-нибудь, да заканчивается — утром 18 мая Машка неуверенно топталась перед строгой проходной в/ч 42711. То ли от плохого предчувствия, а то ли от холодной утренней сырости, она вся дрожала. Вдобавок, ей очень хотелось спать, ибо целая ночь на Ленинградском вокзале, среди страшной суеты и шума, и более здоровый организм может подкосить. И так ей хотелось сейчас уткнуться в теплую пуховую подушку, но еще больше хотелось, чтобы рядом лежал ее любимый Витечка, нежно поглаживая по животику, сюсюкая и приговаривая:
— Слышишь, как наш ножками бьет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138